scharapow_w (
scharapow_w) wrote2015-08-13 02:26 am
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
Рубрика «год назад»: от «Боинга» до «Минска» – 4
Оригинал взят у
miguel_kud в Рубрика «год назад»: от «Боинга» до «Минска» – 4
![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
/Окончание. Начало в предыдущих записях (1, 2, 3)./
4. Эволюция внутриполитической диспозиции РФ
«Везде полно шпионов. Поэтому главное – молчание. Болтуна ждет суровая кара.
Критика по мелочам – это тоже государственная измена. Войну ведёт фюрер,
а он знает, что делает. Дела на фронте идут блестяще, русские истекают
кровью; они понесли чудовищные потери, мы готовимся к контрнаступлению.
Снабжение армии – первоклассное, дух войск – превосходный. И ещё раз: если
вы будете упоминать о каких-либо пунктах или о расположении войск – помните:
это государственная измена. Нытьё – тоже».
(Э.М. Ремарк. Время жить и время умирать)
Не менее разгромное поражение, чем в войне, госстроительстве, пропаганде и дипломатии, Новороссия за указанный период потерпела на внутриполитическом фронте РФ. Правда, в отличие от аспектов, разобранных в предыдущих разделах, прояснилось это только сейчас.
Как минимум, с мая перед восстанием стал вопрос, что делать, если Кремль открыто станет на сторону врага. Самый естественный ответ был – начать воевать и с Кремлём тоже, перестать ему подчиняться. Как минимум – шантажировать путинский режим ответным вредительством. В крайнем случае – переводить восстание из режима «обороны против Киева» в режим «наступление на Москву», по сценарию Минина и Пожарского, жертвуя материальными ценностями в городах и выводя из-под удара людей:


Естественно, главной задачей кремлёвского режима в этом контексте стало недопущение вот такого поворота русского восстания с антикиевских на антимосковские позиции. С этой целью, воспользовавшись всё той же бессубъектностью русского движения, неспособного поставить на обсуждение собственную повестку дня, конкретную проблематику войны на Украине утопили в общих философствованиях о противостоянии России и Запада, в рамках которых враждебный русскому народу кремлёвский режим чудесным образом стал сакральной ценностью и главным объектом защиты, а про Новороссию стали потихонечку забывать.
Сделано это было не сразу. Напомним, в июльском обзоре мы рассказывали о срыве выходом из Славянска первой кремлёвской попытки слива восстания. К сожалению, судя по последовавшим событиям и нынешним тенденциям, срыв именно той попытки не означал долгосрочного, стратегического спасения восстания. После перехода радикального крыла восстания из Славянска в Донецк последнее расширилось географически и ресурсно, но осталось таким же бессубъектным, как и во время славянского сидения. То же самое безвольное подчинение с оговорками вместо самостоятельной постановки целей и задач было воспроизведено в больших масштабах. По-прежнему возлагались неоправданные надежды на Эрэфию, по-прежнему главным ограничением было не ссориться с Кремлём. Хотя всё должно было быть подчинено победе восстания, ради которой можно и нужно было плевать на ограничение.
Этим и не преминула воспользоваться политическая система Эрэфии, умело переведя восстание и восставших из режима войны за Новороссию в режим войны за сохранение Путина у власти. Борцов за Новороссию заставили работать на её заклятых врагов.
Главным исполнителем этой победы стала Армия Зелёного Дивана. Как только славянская бригада пришла в Донецк, кремлёвская пропаганда в лице Кургиняна и его секты начала превентивно раздувать тему опасности либо патриотического майдана, либо похода ополчения на Москву, обвиняя в соответствующих планах группу Стрелкова. С конца июля мулька «московского майдана» становится главной страшилкой для аудитории, перевешивающей опасность наступления хунты (которая «вот-вот падёт»), этакой пропагандистской мельницей, на борьбу с которой направляют неравнодушных дон-кихотов. Задачами этой борьбы и обосновывали необходимость и желательность смещения Стрелкова и замены руководства республик на лояльные местные кадры. К операции подключился Красный Диван.
Как оказалось, никаких планов свержения Путина или даже угрозы свержения у восстания и близко не было. О чём можно только сожалеть. Но сами по себе обвинения поставили лидеров восстания перед выбором: или оправдываться, пытаясь опровергнуть обвинения АЗД и всячески подтверждая свою лояльность, или ответить в стиле «вы так говорите о наших планах по свержению путинского режима, как будто в этом что-то плохое». В первом случае лидеры автоматически замазывались в поддержке Кремля и постепенно теряли возможность стать ему в оппозицию, но сохраняли себе и другим иллюзии о последующем прозрении и помощи со стороны руководства Эрэфии. Во втором случае восстание обрело бы субъектность, но ему пришлось бы превратиться в русский ИГИЛ. Как известно, события пошли по первому пути.
И как только пропаганда свернула патриотический дискурс в русло запутинского охранительства, с обязательным условием ни в коем случае не выступать против «главнокомандующего» «в условиях войны», Новороссия перестала быть самоценностью и начала рассматриваться инструментально, через призму того, как она влияет на сохранение позиций властной верхушки Эрэфии. Немалую роль в этом повороте сыграл и сам Стрелков, в выступлениях которого прослеживаются даже нотки идеи «США бьют по Донбассу/Приднестровью/Крыму, чтобы заставить Путина капитулировать, оставить Россию без главнокомандующего и ввергнуть страну в смуту». На самом же деле, наоборот, потеря Россией Новороссии, Приднестровья, Крыма – это и есть те самые этапы ослабления Руси (главной цели), которые являются первостепенными задачами Запада, а правление Путина – инструмент, который помогает ему с ними справляться.

Когда госпропаганде удалось подменить русские цели, поставив сохранение Путина у власти выше спасения Новороссии, уже стало не зазорно «проглотить» слив Новороссии, «лишь бы не было войны (опции: свержения Путина, смуты и т.д.)». Путин стал точкой отсчёта политического дискурса внутри Эрэфии – и дело Новороссии заглохло.

* * *
В этом месте не мешало бы сделать небольшое лирическое отступление и проанализировать стратегию сторонников Новороссии, состоящую в безоговорочном подчинении Кремлю, с точки зрения работы «Между войной и позором», упомянутой в предыдущей части. Сама работа была написана для разбора внешнеполитической стратегии и дипломатических потуг Кремля, но некоторые её тезисы вполне уместны и для разбора поведения ополчения. Речь, конечно, идёт о кампании отделения «хорошего царя» от «плохих бояр», запущенной на известном брифинге Стрелкова 11 сентября. (Не случайно прямо перед этим брифингом Кургинян выступил в образе кузнеца и победно намекнул, что усилиями Зелёного Дивана удалось перековать непокорных.) Установка сохраняется и сейчас, например, в свежем интервью Стрелков говорит: «самый лучший вариант для России - сохранение власти президента Путина, но при условии, что он всё-таки очистится от наиболее одиозного своего окружения».

Рассмотрим, например, известную установку Стрелкова «я сохраню верность верховному главнокомандующему при любых условиях». С точки зрения самого Стрелкова это, наверное, должно было дать Путину уверенность в лояльности и силе охранителей, вдохновить его на борьбу с Сурковым за возрождение России. Если же рассмотреть проблему с точки зрения дипломатических приёмов, то этот подход – нагромождение грубейших ошибок. Первая – односторонние уступки. Если с самого начала заявлена позиция «мы будем поддерживать верховного главнокомандующего, каким бы козлом он ни был», у главковерха нет абсолютно никаких стимулов не быть козлом. Наоборот, у него появляются стимулы и возможность, не оглядываясь на патриотов, попытаться сторговаться с Западом, который односторонних уступок не делает и любую поблажку Кремлю обусловливает совершением очередного предательства русских интересов. Имея возможность стать центром кристаллизации, наличие которого заставило бы Кремль считаться с русскими интересами, Стрелков стал в центре и препятствовал кристаллизации, торпедировав с помощью заслуженного авторитета главного борца за Новороссию дальнейшие действия, которые были нужны для спасения Новороссии.
Любопытно, что ещё до выхода из Славянска в отдельных заявлениях Стрелкова проскакивали, скажем так, «железные нотки» – то, что можно было проинтерпретировать как угрозы сценарием Минина и Пожарского. Помощь в Славянск так и не пришла, а про «железные нотки» пришлось быстро забыть. Тем самым на уровне руководства восстания повторялась ещё одна ошибка отечественной дипломатии, разобранная в прошлогодней работе, – инфляция угроз. Нужно было делать так, чтобы за каждое предательство Кремль платил сразу же хотя бы в политической сфере, в полном соответствии с предупреждениями ему.
Немалую роль сыграла неспособность наносить удары – неготовность ополчения сознательно делать хуже Москве, чтобы у неё становились хуже условия торга с восстанием, и шантажировать её неприятностями. Например, своевременное широкое обнародование участия эрэфянской армии в войне на Донбассе укрепило бы переговорную позицию восстания, потому что ухудшило бы отношения Эрэфии с Западом и сделали бы для неё более дорогой договорённость с Западом о сливе Новороссии.
Сама постановка восстания в просительную позу привела к тому, что восстанию было абсолютно нечего «продать» кремлинам за помощь и абсолютно нечем наказать за саботаж. Результат получился соответствующий.
В общем, на тактическом уровне коммуникации с Кремлём восстание повторяло традиционные ошибки эрэфянской внешней политики последних двадцати с лишним лет. Но даже на более высоком уровне, в постановке задачи договориться с кремлинами, мы (сторонники Новороссии), в массе своей, не смогли вовремя понять, что к чему. Поскольку элита Эрэфии в подавляющем большинстве –никчёмные и бесчестные персонажи, то любые договорённости с ней могут иметь смысл только тогда, когда она за невыполнение соглашения получит более серьёзное наказание, чем за выполнение. Обещаниям Кремля и любых околокремлёвских деятелей можно верить только тогда, когда есть возможность принудить его к выполнению обещаний или хотя бы в ограниченные сроки отомстить за невыполнение обещания так, чтобы мало не показалось.

Современный Кремль абсолютно недееспособен и недоговороспособен, надежды о чём-то договориться с ним тщетны, и тут, как мне кажется, работа «Между войной и позором» расставила все точки над ‘i’. Весь необходимый инструментарий, чтобы вовремя сделать выводы и хотя бы не замазываться охранительством, там был.
* * *
Однако сокрушительный разгром Новороссии Кремлём на внутриполитическом фронте Эрэфии не принёс последней никаких бонусов. Педалирование темы мифического «московского майдана», почему-то никак не угрожавшего российской власти во время присоединения Крыма (хотя именно в этот период прозападная группировка организовывала свои весьма немалочисленные «марши мира»), выступило серьёзным фактором дальнейшего раскола общественного мнения. Довольно быстро (и не без помощи лидеров ополчения) утверждения, что некие враждебные России силы стремятся использовать патриотический подъём для ослабления или смещения действующей власти, стали восприниматься как данность. Соответствующие споры сосредоточились не на возможности организации «патриотического майдана» как таковой (абсурдность которой очевидна любому незаангажированному наблюдателю), а на характере и персональном составе данных враждебных сил. Штатные пропагандоны сначала намёками, а потом во весь голос доказывали, что Стрелкова явно или втёмную используют забугорные супостаты, чтобы подорвать доверие к надёже и опоре нации. Стрелков, со своей стороны, зачем-то начал доказывать, что это как раз забугорные супостаты через свою клиентелу в окружении надёжи толкают его на такие шаги, которые неизбежно подрывают это самое доверие, растущее при этом почему-то до заоблачных высот 146%-ного рейтинга.
Страсти по Путину привели к закономерному результату. Вместо защиты русских в истекающей кровью Новороссии, патриотические круги бросились на защиту истекающего ботоксом главстерха от мифических угроз, таящихся чуть ли не в его собственной спальне и поджидающих его то ли с шарфиком, то ли с табакеркой. Это стало ожидаемым и, как теперь можно судить, желательным итогом многомесячной пропаганды. Состоялся перевод вектора общественных усилий из плоскости слаженного отпора внешнему врагу в плоскость бесконечного поиска и подавления врагов внутренних, назначаемых из тех, кто представляет наибольшую на данный момент угрозу власти своим авторитетом, идейностью и отсутствием эффективных рычагов управления. Поэтому, кстати, обвинения патриотов в попытке «превратить империалистическую войну в гражданскую» лишены основания по той простой причине, что с этой миссией уже благополучно справилась власть, стравив русских с эрефянами до такой степени, что они уже почти забыли о либерастах, свидомитах и других изначальных противниках.
(Для кремлинов это давно опробованный и отработанный метод – нейтрализовать любой вызов, как извне, так и изнутри, переводя дело в плоскость внутриобщественных споров и доводя их накал до высокой поляризации. Но одно дело сталкивать интеллигенцию и церковь плясками безмозглых девиц в храме, а другое дело переформатировать мировоззренческую основу русского самосознания. Это в полном смысле историческое преступление. Поэтому власть, глумящаяся над русским духом и русской идентичностью ради выживания своей полудохлой тушки, является внутренним врагом, гораздо более опасным, чем внешние противники.)

У Эрэфии в этом конфликте, даже в сценарии сдачи Новороссии, была альтернативная линия поведения. Открытое и честное признание необходимости идти на уступки в силу неспособности сопротивляться оказываемому давлению, наряду с признанием допущенных весной 2014 г. ошибок, принесло бы гораздо больше пользы и лично Путину, и всей Эрефии, потому что позволило бы избежать подмены понятий и идиотского хохорения в жалкой попытке представить свои поражения и уступки как тактическую и стратегическую победу («не наш провал», «у меня ошибок не было»). Идя на поводу собственной «победной риторики», Путину приходится компенсировать очевидные практические провалы напускной уверенностью в собственных силах вплоть до агрессивности. Отсюда оторванные от реальности утверждения о неуязвимости перед лицом экономических санкций, демонстративное барражирование российских самолётов и кораблей возле западных баз и территорий, показные перманентные масштабные военные учения и, наконец, беспрецедентные по степени идиотизма проверки, затеянные Следственным комитетом РФ по факту незаконного объявления независимости прибалтийских республик. Бравирование мнимой силой при очевидной неспособности решить критические для собственной безопасности проблемы в непосредственном соседстве закономерно создаёт образ неадеквата, совершенно не опасного в реальности (так как его неспособность предпринять анонсированные меры уже всем понятна), но представляющего серьёзную гипотетическую угрозу, противодействие которой требует консолидации западных союзников. И Запад принимает необходимые меры, потому что прекрасно понимает: приблатнённое, истеричное поведение явного неадеквата – самое опасное, необходимо его обезвредить. Изобразить одновременно грозного мачо, одной левой дающего окорот заграничным недругам, в глазах внутреннего потребителя, и безобидного травоядного ягнёнка, полезного своим послушанием, в глазах уважаемых партнёров, не получилось.
В результате российская власть своими действиями, с одной стороны, консолидирует своих внешних противников, до этого совсем не стремившихся к такой консолидации, а с другой, вносит серьёзные противоречия в ряды собственной общественности, разрушая почву для наметившегося национального подъёма и солидарности. Иначе, как врагом, такую власть назвать нельзя.
* * *
Какие же выводы из происходящего могут сделать русские люди – в Эрэфии, в Новороссии, на Украине?
Тенденция развития событий такова, что избежать катастрофы Русского Мира уже невозможно. Она уже произошла – и не только непосредственно в форме массовой гибели и разрушений на Донбассе, но и в сокрушительном ударе по русской идентичности, совместно нанесённом внешними и внутренним врагами русского народа.
Но если внешний враг имеет более или менее чёткую стратегию или как минимум задачу, которую он открыто озвучивает, то внутренний враг реализует свои губительные планы под покровом патриотической риторики. Он прикрывается объективными интересами РФ, навязывая своё понимание этих интересов как единственно верное и правильное и называя врагами тех, кто это понимание не разделяет или позволяет себе смелость усомниться в нём. Продолжая подыгрывать внутреннему врагу любым охранительством, мы только подставляем русский народ под новые и новые удары, которые намного опаснее ударов от врага внешнего.
Понимание этого факта должно привести к пониманию следующего обстоятельства: борьба с внутренним врагом не является и не может являться смутой. Если использовать аналогию с «превращением империалистической войны в гражданскую», то наша цель заключается как раз в обратном – в превращении идущей гражданской войны в войну, если не империалистическую, то в войну за выживание русской цивилизации, которой она по сути и является. Наша отстранённость от политических проблем действующей власти РФ, некритичное её восприятие как естественного союзника или как минимум «непротивника» в текущем противостоянии, наше нежелание провоцировать внутренний кризис только расширяют пространство для манёвра внутреннего врага и порождает ту самую пресловутую смуту, которая исторически является ничем иным, как следствием утраты властью своей легитимности в глазах общества при высоком уровне внутриэлитных противоречий. Внутриэлитные противоречия и так разворачиваются вовсю, и это никак не следствие каких-либо действий патриотов, а следствие естественной грызни между крысами в условиях сокращения властного пирога. И искусственно тормозя наступление абсолютно естественного кризиса легитимности этой власти, патриоты только способствуют углублению этого кризиса, когда он неизбежно возникнет. Соглашаясь снизить давление на власть и выводя из-под удара всю властную систему или отдельных её представителей, мы тем самым усугубляем ситуацию для страны и для русского народа в целом, позволяем и дальше разрушать основы той самой государственности, которую стремимся защитить. Власть уже завела ситуацию в такой тупик, из которого невозможно выбраться без катастрофы. И выбор заключается только в том, будет ли эта катастрофа смертельной для существующей системы или для всей русской цивилизации.
Сейчас Русь, как тяжелогружённый поезд без тормозов, с ускорением несётся по рельсам в пропасть, и её единственный шанс на спасение – сойти с рельсов и кувырком скатиться с насыпи.
* * *
В настоящий момент Донбасс стоит на грани передачи под управление Киева, что послужит тяжелейшим поражением русской идеи. Сейчас уже неактуальны мои призывы начала года уйти из первой линии противостояния, подставив под удар украинской военной машины «отпускников» и «северный ветер». За прошедшие полгода кремлёвская пропаганда успешно сдвинула окна Овертона, привив населению Эрэфии усталость от украинской тематики, так что даже падение Донбасса в ходе военного наступления ВСУ, поддержанного, к примеру, американской авиацией, не вызовет во внутренней политике РФ необходимого катарсиса. Речь идёт о предстоящей потере важнейшей территории, потенциального центра кристаллизации Новой Руси, чудовищных и напрасных жертвах среди местных русских и русских пассионариев, ринувшихся на защиту Донбасса от насильственной украинизации.
Прямо сейчас очень большую пользу могло бы принести создание искусственного кризиса, позволяющего хотя бы на время «перевернуть доску» и сорвать Кремлю поставленные ему крайние сроки по сдаче Донбасса осенью текущего года. Устранение предателей Плотницкого и Захарченко, как и полное раскрытие участия Эрэфии в войне, конечно, помогло бы, но нужно что-то большее и за пределами ОРДиЛоСОСов, даже за пределами девяти областей Новороссии. Срыв крайних сроков «сорвёт резьбу» на Западе, готовом пока принимать постепенную капитуляцию Путина, и спровоцирует удар Запада по Путину и РФ. Опять-таки, если вернуться к моделям торгов и переговоров, разобранным в прошлом году, то единственно правильным поведением в отношении конченного ублюдка на базаре было бы бить его по морде до кровавых соплей и сотрясения мозга или, если на то нет возможности, подставить его под избиение кем-то другим, более сильным.
Вопрос о том, как это сделать, требует тщательного продумывания, но основное направление поиска в целом понятно. Точно так же, как сторонники Новороссии своей лояльностью Кремлю оставили тому широкое поле для манёвра и возможности неограниченно «быть козлом», так и Кремль своими уступками и бесхребетностью оставил широкое поле манёвра для Запада. Последний с одинаковым успехом (с электоральной точки зрения) может пока ограничиться унизительным маканием крысоморды в грязь, а может и махом снести весь кооператив «Озеро». Однако у Запада есть два ограничения – киевская хунта, управление и защита которой несколько связывают руки, и собственная пропаганда, обладающая большой инерционностью, точнее, зависимостью от ранее озвученных идеологем.
И вот, если мы хотим добиться немедленных жёстких ударов по Эрефии, нужно поставить Запад в такие условия, чтобы сговор с кремлинами был для него слишком дорогим. Необходимо поднять для Запада риски и затраты компромисса. А для этого нужна такая демонизация Путина в глазах западного обывателя, чтобы ни один западный политик не смел сесть с ним и его присными за стол переговоров, даже через посредников, чтобы гонения на эрэфянскую элиту с массовыми отъёмами собственности и преследованиями родных начались по всему миру, чтобы все западные СМИ вопили о кремлёвской верхушке: «Раздавите кровавую гадину! Расстреляйте бешеных псов!». С другой стороны, помогло бы значительное ухудшение положения на Украине, снижающее управляемость процессов. Механизм американского управления Украиной не так устойчив, как может казаться. Например, он опирается на ключевой элемент в лице президента Порошенко, подходящей замены которому «на всякий случай» ещё не подготовили. Он опирается на истеричные методы легитимации и пропаганды, парализующие способность хунты к реальным компромиссам с «агрессором» и «террористами». Он опирается на постоянную экономическую подпитку Украины Эрэфией через газопроводы и финансовые учреждения.
Другое дело, что, в отличие от ситуаций после захвата Крыма и выхода из Славянска, Запад имеет куда больше заготовок на разные сценарии развития событий, включая локальные обострения и случаи неподчинения ополчения Кремлю, так что смутить его планы медленного безрискового додавливания России и русских будет намного сложнее, чем год назад. Выведение системы из равновесия должно быть таким, чтобы вызвать период ступора у Запада, причём без возможности выйти из него через очередной сговор с Путиным и заморозку ситуации. Единственным выходом для Запада должна стать ставка на добивание кооператива «Озеро» любой ценой, сейчас и сразу.
Однако для того, чтобы воспользоваться новой ситуацией, когда и если она будет создана, надо обрести субъектность.
Автор выражает признательность politnotes за ценные мысли, использованные при написании четвёртой части.
4. Эволюция внутриполитической диспозиции РФ
«Везде полно шпионов. Поэтому главное – молчание. Болтуна ждет суровая кара.
Критика по мелочам – это тоже государственная измена. Войну ведёт фюрер,
а он знает, что делает. Дела на фронте идут блестяще, русские истекают
кровью; они понесли чудовищные потери, мы готовимся к контрнаступлению.
Снабжение армии – первоклассное, дух войск – превосходный. И ещё раз: если
вы будете упоминать о каких-либо пунктах или о расположении войск – помните:
это государственная измена. Нытьё – тоже».
(Э.М. Ремарк. Время жить и время умирать)
Не менее разгромное поражение, чем в войне, госстроительстве, пропаганде и дипломатии, Новороссия за указанный период потерпела на внутриполитическом фронте РФ. Правда, в отличие от аспектов, разобранных в предыдущих разделах, прояснилось это только сейчас.
Как минимум, с мая перед восстанием стал вопрос, что делать, если Кремль открыто станет на сторону врага. Самый естественный ответ был – начать воевать и с Кремлём тоже, перестать ему подчиняться. Как минимум – шантажировать путинский режим ответным вредительством. В крайнем случае – переводить восстание из режима «обороны против Киева» в режим «наступление на Москву», по сценарию Минина и Пожарского, жертвуя материальными ценностями в городах и выводя из-под удара людей:


Естественно, главной задачей кремлёвского режима в этом контексте стало недопущение вот такого поворота русского восстания с антикиевских на антимосковские позиции. С этой целью, воспользовавшись всё той же бессубъектностью русского движения, неспособного поставить на обсуждение собственную повестку дня, конкретную проблематику войны на Украине утопили в общих философствованиях о противостоянии России и Запада, в рамках которых враждебный русскому народу кремлёвский режим чудесным образом стал сакральной ценностью и главным объектом защиты, а про Новороссию стали потихонечку забывать.
Сделано это было не сразу. Напомним, в июльском обзоре мы рассказывали о срыве выходом из Славянска первой кремлёвской попытки слива восстания. К сожалению, судя по последовавшим событиям и нынешним тенденциям, срыв именно той попытки не означал долгосрочного, стратегического спасения восстания. После перехода радикального крыла восстания из Славянска в Донецк последнее расширилось географически и ресурсно, но осталось таким же бессубъектным, как и во время славянского сидения. То же самое безвольное подчинение с оговорками вместо самостоятельной постановки целей и задач было воспроизведено в больших масштабах. По-прежнему возлагались неоправданные надежды на Эрэфию, по-прежнему главным ограничением было не ссориться с Кремлём. Хотя всё должно было быть подчинено победе восстания, ради которой можно и нужно было плевать на ограничение.
Этим и не преминула воспользоваться политическая система Эрэфии, умело переведя восстание и восставших из режима войны за Новороссию в режим войны за сохранение Путина у власти. Борцов за Новороссию заставили работать на её заклятых врагов.
Главным исполнителем этой победы стала Армия Зелёного Дивана. Как только славянская бригада пришла в Донецк, кремлёвская пропаганда в лице Кургиняна и его секты начала превентивно раздувать тему опасности либо патриотического майдана, либо похода ополчения на Москву, обвиняя в соответствующих планах группу Стрелкова. С конца июля мулька «московского майдана» становится главной страшилкой для аудитории, перевешивающей опасность наступления хунты (которая «вот-вот падёт»), этакой пропагандистской мельницей, на борьбу с которой направляют неравнодушных дон-кихотов. Задачами этой борьбы и обосновывали необходимость и желательность смещения Стрелкова и замены руководства республик на лояльные местные кадры. К операции подключился Красный Диван.
Как оказалось, никаких планов свержения Путина или даже угрозы свержения у восстания и близко не было. О чём можно только сожалеть. Но сами по себе обвинения поставили лидеров восстания перед выбором: или оправдываться, пытаясь опровергнуть обвинения АЗД и всячески подтверждая свою лояльность, или ответить в стиле «вы так говорите о наших планах по свержению путинского режима, как будто в этом что-то плохое». В первом случае лидеры автоматически замазывались в поддержке Кремля и постепенно теряли возможность стать ему в оппозицию, но сохраняли себе и другим иллюзии о последующем прозрении и помощи со стороны руководства Эрэфии. Во втором случае восстание обрело бы субъектность, но ему пришлось бы превратиться в русский ИГИЛ. Как известно, события пошли по первому пути.
И как только пропаганда свернула патриотический дискурс в русло запутинского охранительства, с обязательным условием ни в коем случае не выступать против «главнокомандующего» «в условиях войны», Новороссия перестала быть самоценностью и начала рассматриваться инструментально, через призму того, как она влияет на сохранение позиций властной верхушки Эрэфии. Немалую роль в этом повороте сыграл и сам Стрелков, в выступлениях которого прослеживаются даже нотки идеи «США бьют по Донбассу/Приднестровью/Крыму, чтобы заставить Путина капитулировать, оставить Россию без главнокомандующего и ввергнуть страну в смуту». На самом же деле, наоборот, потеря Россией Новороссии, Приднестровья, Крыма – это и есть те самые этапы ослабления Руси (главной цели), которые являются первостепенными задачами Запада, а правление Путина – инструмент, который помогает ему с ними справляться.

Когда госпропаганде удалось подменить русские цели, поставив сохранение Путина у власти выше спасения Новороссии, уже стало не зазорно «проглотить» слив Новороссии, «лишь бы не было войны (опции: свержения Путина, смуты и т.д.)». Путин стал точкой отсчёта политического дискурса внутри Эрэфии – и дело Новороссии заглохло.

* * *
В этом месте не мешало бы сделать небольшое лирическое отступление и проанализировать стратегию сторонников Новороссии, состоящую в безоговорочном подчинении Кремлю, с точки зрения работы «Между войной и позором», упомянутой в предыдущей части. Сама работа была написана для разбора внешнеполитической стратегии и дипломатических потуг Кремля, но некоторые её тезисы вполне уместны и для разбора поведения ополчения. Речь, конечно, идёт о кампании отделения «хорошего царя» от «плохих бояр», запущенной на известном брифинге Стрелкова 11 сентября. (Не случайно прямо перед этим брифингом Кургинян выступил в образе кузнеца и победно намекнул, что усилиями Зелёного Дивана удалось перековать непокорных.) Установка сохраняется и сейчас, например, в свежем интервью Стрелков говорит: «самый лучший вариант для России - сохранение власти президента Путина, но при условии, что он всё-таки очистится от наиболее одиозного своего окружения».

Рассмотрим, например, известную установку Стрелкова «я сохраню верность верховному главнокомандующему при любых условиях». С точки зрения самого Стрелкова это, наверное, должно было дать Путину уверенность в лояльности и силе охранителей, вдохновить его на борьбу с Сурковым за возрождение России. Если же рассмотреть проблему с точки зрения дипломатических приёмов, то этот подход – нагромождение грубейших ошибок. Первая – односторонние уступки. Если с самого начала заявлена позиция «мы будем поддерживать верховного главнокомандующего, каким бы козлом он ни был», у главковерха нет абсолютно никаких стимулов не быть козлом. Наоборот, у него появляются стимулы и возможность, не оглядываясь на патриотов, попытаться сторговаться с Западом, который односторонних уступок не делает и любую поблажку Кремлю обусловливает совершением очередного предательства русских интересов. Имея возможность стать центром кристаллизации, наличие которого заставило бы Кремль считаться с русскими интересами, Стрелков стал в центре и препятствовал кристаллизации, торпедировав с помощью заслуженного авторитета главного борца за Новороссию дальнейшие действия, которые были нужны для спасения Новороссии.
Любопытно, что ещё до выхода из Славянска в отдельных заявлениях Стрелкова проскакивали, скажем так, «железные нотки» – то, что можно было проинтерпретировать как угрозы сценарием Минина и Пожарского. Помощь в Славянск так и не пришла, а про «железные нотки» пришлось быстро забыть. Тем самым на уровне руководства восстания повторялась ещё одна ошибка отечественной дипломатии, разобранная в прошлогодней работе, – инфляция угроз. Нужно было делать так, чтобы за каждое предательство Кремль платил сразу же хотя бы в политической сфере, в полном соответствии с предупреждениями ему.
Немалую роль сыграла неспособность наносить удары – неготовность ополчения сознательно делать хуже Москве, чтобы у неё становились хуже условия торга с восстанием, и шантажировать её неприятностями. Например, своевременное широкое обнародование участия эрэфянской армии в войне на Донбассе укрепило бы переговорную позицию восстания, потому что ухудшило бы отношения Эрэфии с Западом и сделали бы для неё более дорогой договорённость с Западом о сливе Новороссии.
Сама постановка восстания в просительную позу привела к тому, что восстанию было абсолютно нечего «продать» кремлинам за помощь и абсолютно нечем наказать за саботаж. Результат получился соответствующий.
В общем, на тактическом уровне коммуникации с Кремлём восстание повторяло традиционные ошибки эрэфянской внешней политики последних двадцати с лишним лет. Но даже на более высоком уровне, в постановке задачи договориться с кремлинами, мы (сторонники Новороссии), в массе своей, не смогли вовремя понять, что к чему. Поскольку элита Эрэфии в подавляющем большинстве –никчёмные и бесчестные персонажи, то любые договорённости с ней могут иметь смысл только тогда, когда она за невыполнение соглашения получит более серьёзное наказание, чем за выполнение. Обещаниям Кремля и любых околокремлёвских деятелей можно верить только тогда, когда есть возможность принудить его к выполнению обещаний или хотя бы в ограниченные сроки отомстить за невыполнение обещания так, чтобы мало не показалось.

Современный Кремль абсолютно недееспособен и недоговороспособен, надежды о чём-то договориться с ним тщетны, и тут, как мне кажется, работа «Между войной и позором» расставила все точки над ‘i’. Весь необходимый инструментарий, чтобы вовремя сделать выводы и хотя бы не замазываться охранительством, там был.
* * *
Однако сокрушительный разгром Новороссии Кремлём на внутриполитическом фронте Эрэфии не принёс последней никаких бонусов. Педалирование темы мифического «московского майдана», почему-то никак не угрожавшего российской власти во время присоединения Крыма (хотя именно в этот период прозападная группировка организовывала свои весьма немалочисленные «марши мира»), выступило серьёзным фактором дальнейшего раскола общественного мнения. Довольно быстро (и не без помощи лидеров ополчения) утверждения, что некие враждебные России силы стремятся использовать патриотический подъём для ослабления или смещения действующей власти, стали восприниматься как данность. Соответствующие споры сосредоточились не на возможности организации «патриотического майдана» как таковой (абсурдность которой очевидна любому незаангажированному наблюдателю), а на характере и персональном составе данных враждебных сил. Штатные пропагандоны сначала намёками, а потом во весь голос доказывали, что Стрелкова явно или втёмную используют забугорные супостаты, чтобы подорвать доверие к надёже и опоре нации. Стрелков, со своей стороны, зачем-то начал доказывать, что это как раз забугорные супостаты через свою клиентелу в окружении надёжи толкают его на такие шаги, которые неизбежно подрывают это самое доверие, растущее при этом почему-то до заоблачных высот 146%-ного рейтинга.
Страсти по Путину привели к закономерному результату. Вместо защиты русских в истекающей кровью Новороссии, патриотические круги бросились на защиту истекающего ботоксом главстерха от мифических угроз, таящихся чуть ли не в его собственной спальне и поджидающих его то ли с шарфиком, то ли с табакеркой. Это стало ожидаемым и, как теперь можно судить, желательным итогом многомесячной пропаганды. Состоялся перевод вектора общественных усилий из плоскости слаженного отпора внешнему врагу в плоскость бесконечного поиска и подавления врагов внутренних, назначаемых из тех, кто представляет наибольшую на данный момент угрозу власти своим авторитетом, идейностью и отсутствием эффективных рычагов управления. Поэтому, кстати, обвинения патриотов в попытке «превратить империалистическую войну в гражданскую» лишены основания по той простой причине, что с этой миссией уже благополучно справилась власть, стравив русских с эрефянами до такой степени, что они уже почти забыли о либерастах, свидомитах и других изначальных противниках.
(Для кремлинов это давно опробованный и отработанный метод – нейтрализовать любой вызов, как извне, так и изнутри, переводя дело в плоскость внутриобщественных споров и доводя их накал до высокой поляризации. Но одно дело сталкивать интеллигенцию и церковь плясками безмозглых девиц в храме, а другое дело переформатировать мировоззренческую основу русского самосознания. Это в полном смысле историческое преступление. Поэтому власть, глумящаяся над русским духом и русской идентичностью ради выживания своей полудохлой тушки, является внутренним врагом, гораздо более опасным, чем внешние противники.)

У Эрэфии в этом конфликте, даже в сценарии сдачи Новороссии, была альтернативная линия поведения. Открытое и честное признание необходимости идти на уступки в силу неспособности сопротивляться оказываемому давлению, наряду с признанием допущенных весной 2014 г. ошибок, принесло бы гораздо больше пользы и лично Путину, и всей Эрефии, потому что позволило бы избежать подмены понятий и идиотского хохорения в жалкой попытке представить свои поражения и уступки как тактическую и стратегическую победу («не наш провал», «у меня ошибок не было»). Идя на поводу собственной «победной риторики», Путину приходится компенсировать очевидные практические провалы напускной уверенностью в собственных силах вплоть до агрессивности. Отсюда оторванные от реальности утверждения о неуязвимости перед лицом экономических санкций, демонстративное барражирование российских самолётов и кораблей возле западных баз и территорий, показные перманентные масштабные военные учения и, наконец, беспрецедентные по степени идиотизма проверки, затеянные Следственным комитетом РФ по факту незаконного объявления независимости прибалтийских республик. Бравирование мнимой силой при очевидной неспособности решить критические для собственной безопасности проблемы в непосредственном соседстве закономерно создаёт образ неадеквата, совершенно не опасного в реальности (так как его неспособность предпринять анонсированные меры уже всем понятна), но представляющего серьёзную гипотетическую угрозу, противодействие которой требует консолидации западных союзников. И Запад принимает необходимые меры, потому что прекрасно понимает: приблатнённое, истеричное поведение явного неадеквата – самое опасное, необходимо его обезвредить. Изобразить одновременно грозного мачо, одной левой дающего окорот заграничным недругам, в глазах внутреннего потребителя, и безобидного травоядного ягнёнка, полезного своим послушанием, в глазах уважаемых партнёров, не получилось.
В результате российская власть своими действиями, с одной стороны, консолидирует своих внешних противников, до этого совсем не стремившихся к такой консолидации, а с другой, вносит серьёзные противоречия в ряды собственной общественности, разрушая почву для наметившегося национального подъёма и солидарности. Иначе, как врагом, такую власть назвать нельзя.
* * *
Какие же выводы из происходящего могут сделать русские люди – в Эрэфии, в Новороссии, на Украине?
Тенденция развития событий такова, что избежать катастрофы Русского Мира уже невозможно. Она уже произошла – и не только непосредственно в форме массовой гибели и разрушений на Донбассе, но и в сокрушительном ударе по русской идентичности, совместно нанесённом внешними и внутренним врагами русского народа.
Но если внешний враг имеет более или менее чёткую стратегию или как минимум задачу, которую он открыто озвучивает, то внутренний враг реализует свои губительные планы под покровом патриотической риторики. Он прикрывается объективными интересами РФ, навязывая своё понимание этих интересов как единственно верное и правильное и называя врагами тех, кто это понимание не разделяет или позволяет себе смелость усомниться в нём. Продолжая подыгрывать внутреннему врагу любым охранительством, мы только подставляем русский народ под новые и новые удары, которые намного опаснее ударов от врага внешнего.
Понимание этого факта должно привести к пониманию следующего обстоятельства: борьба с внутренним врагом не является и не может являться смутой. Если использовать аналогию с «превращением империалистической войны в гражданскую», то наша цель заключается как раз в обратном – в превращении идущей гражданской войны в войну, если не империалистическую, то в войну за выживание русской цивилизации, которой она по сути и является. Наша отстранённость от политических проблем действующей власти РФ, некритичное её восприятие как естественного союзника или как минимум «непротивника» в текущем противостоянии, наше нежелание провоцировать внутренний кризис только расширяют пространство для манёвра внутреннего врага и порождает ту самую пресловутую смуту, которая исторически является ничем иным, как следствием утраты властью своей легитимности в глазах общества при высоком уровне внутриэлитных противоречий. Внутриэлитные противоречия и так разворачиваются вовсю, и это никак не следствие каких-либо действий патриотов, а следствие естественной грызни между крысами в условиях сокращения властного пирога. И искусственно тормозя наступление абсолютно естественного кризиса легитимности этой власти, патриоты только способствуют углублению этого кризиса, когда он неизбежно возникнет. Соглашаясь снизить давление на власть и выводя из-под удара всю властную систему или отдельных её представителей, мы тем самым усугубляем ситуацию для страны и для русского народа в целом, позволяем и дальше разрушать основы той самой государственности, которую стремимся защитить. Власть уже завела ситуацию в такой тупик, из которого невозможно выбраться без катастрофы. И выбор заключается только в том, будет ли эта катастрофа смертельной для существующей системы или для всей русской цивилизации.
Сейчас Русь, как тяжелогружённый поезд без тормозов, с ускорением несётся по рельсам в пропасть, и её единственный шанс на спасение – сойти с рельсов и кувырком скатиться с насыпи.
* * *
В настоящий момент Донбасс стоит на грани передачи под управление Киева, что послужит тяжелейшим поражением русской идеи. Сейчас уже неактуальны мои призывы начала года уйти из первой линии противостояния, подставив под удар украинской военной машины «отпускников» и «северный ветер». За прошедшие полгода кремлёвская пропаганда успешно сдвинула окна Овертона, привив населению Эрэфии усталость от украинской тематики, так что даже падение Донбасса в ходе военного наступления ВСУ, поддержанного, к примеру, американской авиацией, не вызовет во внутренней политике РФ необходимого катарсиса. Речь идёт о предстоящей потере важнейшей территории, потенциального центра кристаллизации Новой Руси, чудовищных и напрасных жертвах среди местных русских и русских пассионариев, ринувшихся на защиту Донбасса от насильственной украинизации.
Прямо сейчас очень большую пользу могло бы принести создание искусственного кризиса, позволяющего хотя бы на время «перевернуть доску» и сорвать Кремлю поставленные ему крайние сроки по сдаче Донбасса осенью текущего года. Устранение предателей Плотницкого и Захарченко, как и полное раскрытие участия Эрэфии в войне, конечно, помогло бы, но нужно что-то большее и за пределами ОРДиЛоСОСов, даже за пределами девяти областей Новороссии. Срыв крайних сроков «сорвёт резьбу» на Западе, готовом пока принимать постепенную капитуляцию Путина, и спровоцирует удар Запада по Путину и РФ. Опять-таки, если вернуться к моделям торгов и переговоров, разобранным в прошлом году, то единственно правильным поведением в отношении конченного ублюдка на базаре было бы бить его по морде до кровавых соплей и сотрясения мозга или, если на то нет возможности, подставить его под избиение кем-то другим, более сильным.
Вопрос о том, как это сделать, требует тщательного продумывания, но основное направление поиска в целом понятно. Точно так же, как сторонники Новороссии своей лояльностью Кремлю оставили тому широкое поле для манёвра и возможности неограниченно «быть козлом», так и Кремль своими уступками и бесхребетностью оставил широкое поле манёвра для Запада. Последний с одинаковым успехом (с электоральной точки зрения) может пока ограничиться унизительным маканием крысоморды в грязь, а может и махом снести весь кооператив «Озеро». Однако у Запада есть два ограничения – киевская хунта, управление и защита которой несколько связывают руки, и собственная пропаганда, обладающая большой инерционностью, точнее, зависимостью от ранее озвученных идеологем.
И вот, если мы хотим добиться немедленных жёстких ударов по Эрефии, нужно поставить Запад в такие условия, чтобы сговор с кремлинами был для него слишком дорогим. Необходимо поднять для Запада риски и затраты компромисса. А для этого нужна такая демонизация Путина в глазах западного обывателя, чтобы ни один западный политик не смел сесть с ним и его присными за стол переговоров, даже через посредников, чтобы гонения на эрэфянскую элиту с массовыми отъёмами собственности и преследованиями родных начались по всему миру, чтобы все западные СМИ вопили о кремлёвской верхушке: «Раздавите кровавую гадину! Расстреляйте бешеных псов!». С другой стороны, помогло бы значительное ухудшение положения на Украине, снижающее управляемость процессов. Механизм американского управления Украиной не так устойчив, как может казаться. Например, он опирается на ключевой элемент в лице президента Порошенко, подходящей замены которому «на всякий случай» ещё не подготовили. Он опирается на истеричные методы легитимации и пропаганды, парализующие способность хунты к реальным компромиссам с «агрессором» и «террористами». Он опирается на постоянную экономическую подпитку Украины Эрэфией через газопроводы и финансовые учреждения.
Другое дело, что, в отличие от ситуаций после захвата Крыма и выхода из Славянска, Запад имеет куда больше заготовок на разные сценарии развития событий, включая локальные обострения и случаи неподчинения ополчения Кремлю, так что смутить его планы медленного безрискового додавливания России и русских будет намного сложнее, чем год назад. Выведение системы из равновесия должно быть таким, чтобы вызвать период ступора у Запада, причём без возможности выйти из него через очередной сговор с Путиным и заморозку ситуации. Единственным выходом для Запада должна стать ставка на добивание кооператива «Озеро» любой ценой, сейчас и сразу.
Однако для того, чтобы воспользоваться новой ситуацией, когда и если она будет создана, надо обрести субъектность.
Автор выражает признательность politnotes за ценные мысли, использованные при написании четвёртой части.