scharapow_w

«Я не хочу будить в вас злобную химеру подозрительности по отношению к товарищам по партии и совместной борьбе, но факты говорят о следующем.
Хотя явных провалов нет, но и удач, рывков, ощутимых побед мы тоже не наблюдаем».

- Эрнст Кальтенбруннер о работе полковника Исаева в немецком тылу.

В нашем тылу чисто выбритые полковники трудятся с той же эффективностью. Претензий к ним вроде бы нет, но и похвалить не за что.

Лавируя между служебными задачами Исаева и Штирлица, но сохранив стартовую позицию шрёдингеровской неопределенности, политики отбросили страну со второго места в мире по влиянию на 9-е, которое мы делим вместе с Ираном.

Новые идеи нашей стратегии не вырастают закономерным образом из прежних, а появляются неизвестно откуда, представляя собой, в сущности, сиюминутные случайные впечатления, что делает и саму стратегию случайностью.

Обсуждая в рамках лекции 54. «Неразгаданный сфинкс» курс Александра I (1801 – 1825), мы не могли не отметить те же поперечные вектору развития страны шатания его политики от либерального рационализма начала царствования к консервативному мистицизму в конце, причем даже гордость наша – победоносная армия 1812 года – приобрела одиозные черты военного поселения.

Как было сказано в той же лекции, «политика, если она руководствуется не истиной, которая по определению одна, а впечатлениями, которых может быть много, просто обречена на подобные шатания».

Что же мешает политикам оттолкнуться от истины?

Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны вернуться к началу курса, к теории политики.

Политическую истину непросто обнаружить, поскольку она относится к таким объектам, которые существуют только в области мысли.

«…стоит нам заговорить об экономике или, например, о политических режимах, мы моментально оказываемся в Зазеркалье мышления. Подобно вампирам, диктатуры не отражаются в зеркале. Возможно, это к лучшему. Но, к сожалению, тем же свойством обладают и демократии. Еще никому не удалось сфотографировать демократию. Когда ваше правительство тратит миллионы евро «на демократию», как это объяснить? На что идут эти деньги, и что такое сами деньги, если речь идет не о старинных золотых монетах, а о цифровых записях на банковских счетах?
Общества и государства, как и деньги, – это абстракции мышления, подобные галлюцинациям. Но что нам останется, если мы лишимся этих галлюцинаций?»
- см. лекция 1. «Мысль и чувства»

Сказанное не означает, что политика имеет дело с фантазиями. Общества и государства – не фантазии, а реальные объекты психики.

Но их непросто обнаружить.

В лекции 4. «Формулы и произведения. Введение в тайную социологию греков» говорилось о четырех основных препятствиях к обнаружению социальных объектов.

«Понятие – это идеальный объект мышления, тогда как социальный объект – это эмпирический вещный объект, совпадающий с понятием по своему символическому отражению в мышлении, но в остальных смыслах от него отличающийся. Понятие «экономика» не состоит из материи, но когда говорят о «росте экономики на 0,5%», о чем идет речь? О движении понятия или об умножении материи, или попросту о том, что были сделаны нововведения в правилах бухгалтерского учета, или о том, что новый блокбастер, выпущенный на компакт-дисках, имел большой успех? Об этом остается только догадываться.

Смешение понятий, как-то в сознании людей связанных с ними или с другими социальными объектами, и самих этих эмпирически данных объектов, таким образом, является первым и главным препятствием на пути научного познания социальных явлений.

Для самосохранения человеческих объединений, для упорядочивания совместной жизни больших масс людей, для управления ими, и для комфортного существования отдельных людей в социальной среде жизненно важно то, что и как люди думают о внешних социальных явлениях и о самих себе. Основу такого типа социальных рассуждений составляют вырабатываемые в каждом достаточно крупном объединении людей правила доверия, благодаря которым люди отличают свои социальные объекты от чужих. За систематизацию, трансляцию и сохранение правил доверия отвечают особые социальные объекты, именуемые «культурами». Эти объекты – эмпирические, состоящие из людей, заняты преимущественно воздействием на сознание других людей путем манипулирования некой группой понятий, составляющей вторую, идеальную сторону культуры. Эти избранные понятия вычленяют из более широкой сферы познания то, что отвечает интересам самосохранения общежития людей, собственным целям социальных объектов «культуры», и целям объектов типа «государство», которые, как правило, управляют и культурой тоже. В результате создаваемая культурой картина реальности оказывается по большей части вымыслом.

Этот вымысел, состоящий из связанных в концепции понятий, живет во многом собственной жизнью, как и любая другая понятийная система, оказывая обратное воздействие как на манипуляторов, так и на манипулируемых. Между понятийной структурой культуры – идеальным объектом, и деятелями культуры – реальными эмпирически данными объектами, между обществом в целом и его культурой, идеальной и эмпирически данной – деятелями, наконец, между целями государств и целями культур этих государств постоянно возникают конфликты.

Научное познание должно понимать природу этих конфликтов, уметь различать стороны этих конфликтов, не смешивая их, и не становясь на одну сторону.

Например, с научной точки зрения совершенно неверно «защищать» культуру от «нападок» со стороны «общественности» или «государства». Это все равно что, обнаружив в муравейнике несколько категорий муравьев, начать защищать одну категорию или истреблять другую.

Неверно представлять в научных целях дело так, будто общежития людей целиком и полностью совпадают с их культурами. В такую ошибку часто впадают политологи, строящие прогнозы о конкретном поведении обществ или государств на том основании, что они «коммунистические» или «демократические», т.е. на основании их культурных характеристик.

Например, коллективизация аграрного сектора в СССР, хотя и объяснялась массам в понятиях коммунизма как культуры, или даже понималась таким же образом теоретиками и практиками коммунизма, преследовала далеко не только «коммунистические» цели. Поведение «демократических» по культуре стран далеко не всегда может быть объяснено исходя из содержания понятия «демократия».

В то же время, было бы ошибкой думать, что раз культура – вымысел, то практические действия социальных объектов должны изучаться вне этого вымысла. В том то и дело, что люди могут, совершают и, с точки зрения интересов своего самосохранения как социальных объектов, подчас обязаны совершать действительные поступки, руководствуясь разнообразными культурными вымыслами, а не только одной их разновидностью – «рациональным расчетом», входящим в понятийное и поведенческие поля либеральной культуры эпохи раннего модерна.

Культуры – в качестве социальных объектов, и в качестве групп понятий в мышлении, способны оказывать значительное воздействие на чувственно воспринимаемую реальность. Накануне нападения на СССР Германия вместе с ранее оккупированными странами Европы превосходила Советский Союз в 1,5 раза по совокупному промышленному производству. После захвата в 1941 – 1942 гг. огромной части территории СССР, в распоряжении Германии оказалось 42% населения Советского Союза, 47% посевных площадей, 30% промышленных мощностей, 40% энергетических мощностей, 70% производства чугуна и 60% выплавки стали, 63% запасов угля, 84% производства сахара, 38% поголовья крупного рогатого скота и 60% поголовья свиней. К концу 1942 года Германия превосходила СССР по промышленному производству в 3,5 раза. Если бы мы в 1942 году давали прогноз о том, кто должен победить в войне, опираясь на эти «объективные», с точки зрения экономической науки данные, мы дали бы неверный прогноз.

В действительности, уже в конце 1941 г. в советской экономике прекратился спад производства военной продукции и начался его рост, и к 1944 году СССР превосходил Германию как по количеству основных систем военной техники, так и, на ключевых направления, по их качеству, особенно в танках и артиллерии.

Это странный, с точки зрения понятий «рационального расчета», эффект не может быть объяснен без привлечения к объяснению факторов советской культуры.

Культуры – религиозные или светские, таким образом, составляют второй барьер на пути научного познания социальных объектов. Культуры искажают чувственно воспринимаемую реальность, и если научное познание не умеет учитывать вносимые культурой поправки – а они могут быть очень существенными – научная картина мира также оказывается искаженной. Обычно так и происходит, особенно, в экономической науке.

Сформировавшийся в XIX веке в Европе современный тип государства является основным творцом социальной реальности: творцом ее понятий и чувственных проявлений. Государствам, как и любым другим социальным объектам, свойственна мимикрия или создание выгодных представлений о себе. Создавая социальную реальность, государства, одновременно, маскируют в созданном непривлекательные для других социальных объектов характеристики и придают преувеличенное значение тому, что они считают достоинствами. Деятельность государств составляет третий барьер на пути познания социальных объектов.

Этим познанием занята преимущественно наука. Однако наука, возникшая одновременно с современными государствами, является их частью и служит им, а не только себе. Не исключено, что наука представляет собой будущий тип общежития, который должен заменить государство, но пока этого не произошло, научное познание социальной реальности должно рассматривать самое себя в качестве еще одного препятствия к такому познанию.

Ориентируясь на особенности речи заказчика, советская филология в конце 50-х гг. изобрела суффикс «изьм»: «коммунизьм», «марксизьм» и т.д. Так произносил неродные ему слова Никита Хрущев, а наука в угоду начальству дополнила объективную картину русского языка этими «изьмами».

Вообще на стыке противоречий между государством и наукой сложился, по определению советского философа Александра Зиновьева, «своеобразный способ сочинительства и разговоров о социальных явлениях: не стремление к ясности и истине, а стремление произвести нужное впечатление, …создать видимость знаний, …сказать много, но хаотично и тенденциозно, …манипулировать множеством словесных штампов». Сказанное Зиновьевым можно свести к одному понятию: впечатление, которым заменяют истинное знание.

На Западе наиболее преуспевающий слой социологов и экономистов, обслуживающий интересы крупного бизнеса, «колеблется вместе с линией партии» ничуть не меньше советских филологов.

В частности, авторы многочисленных учебников для менеджеров, выпускавшихся в 1990-е гг., на все лады превозносили достоинства децентрализованной структуры компании Hewlett-Packard, пока в 2000 г. не выяснилось, что компания находится в шаге от банкротства, а ее руководство запустило административную реформу с целью жесткой централизации руководства производственными процессами.

Экспертное сообщество немедленно сменило тон и многочисленные бизнес-школы стали объяснять ученикам, почему та децентрализованная структура, которую они еще вчера на все лады расхваливали, теперь стала несовременной, неправильной и «ненаучной». Каждый учебник по менеджменту, вышедший в 2000 – 2005 гг., считал своим долгом «подарить» читателю кейс на тему мудрости организационных реформ, предложенных новым руководителем HP Карли Фиорина, которая стала лихорадочно объединять все со всем и наращивать административный аппарат. Эксперты заявляли, ни много, ни мало, о том, что наступил новый этап технологической революции. В 2005 г. Фиорина была уволена с формулировкой «за организационный идиотизм», но для HP действительно началась новая эра: падали продажи, из уст менеджеров раздавались взаимные обвинения, проводились вынужденные сокращения еще недавно прибыльных бизнесов.

Действия нового генерального директора Майкла Хёрда представляли собой серию радикальных сокращений, которые он назвал «стратегическим поворотом» и – о чудо! – на рынке появилась масса литературы, повествующей о «стратегических поворотах» и о том, как их правильно проводить. Хёрд восстановил прежнюю децентрализованную структуру компании и моментально бизнес-проповедники сменили веру: путь в новое технологическое будущее снова проходил через децентрализацию (как они всегда говорили). Были переизданы старые и написаны новые книги о децентрализованной HP. Благодаря Хёрду и старой-новой структуре, Hewlett-Packard превзошла Dell, став крупнейшим в мире производителем персональных компьютеров и сохранив глобальное лидерство также на рынке принтеров. Но… в 2010 г. Майкл Хёрд был уволен с формулировкой «за нарушение норм корпоративной этики», однако на сей раз служба безопасности не дала досужим писакам ни единого шанса вынести сор из избы. Если учесть, что до прихода Хёрда в HP годовая выручка компании составляла $80 млрд., а на момент его отставки - $125 млрд. – на бумаге это более чем зачетный результат, если вспомнить также, что за два последних года в HP Хёрд легально заработал $70 млн. и получил от компании еще $50 млн. в качестве отступных, и что его отставка обошлась дополнительно в $10 млрд. капитализации, то причинами для увольнения должны были стать махинации поистине космических масштабов.

HP все-таки остается одной из крупнейших технологических компаний мира, и за свои деньги могла себе позволить как Фиорину, так и Хёрда – и выжить!

Но выживет ли другая компания, не располагающая ресурсами HP, если ее управляющие станут менять децентрализованную структуру на централизованную и обратно каждые пять лет, руководствуясь советами «научной» литературы по современному менеджменту? Последствия таких действий даже страшно представить.

Таким образом, обычное благоразумие заставляет относиться к информации о социальных объектах, исходящей, будь то от обывательского опыта, культуры, государств или науки, скептически.

Действительное социологическое познание поэтому не может не начинаться со знакомства с надежными эмпирическими и логическими методами обнаружения формул социальных объектов.

Нужно ли говорить о том, что этой технике нигде не учат?»

В сезоне прошлого года я впервые предложил слушателям курса набор методов, руководствуясь которыми, они могут обнаруживать истинное содержание интересующих их социальных объектов: от семей или организаций, чей состав не превышает нескольких человек, до государств, включающих сотни миллионов человек.

Эта техника описана во второй части лекции, фрагмент из которой я только что привел.

На протяжении всего курса, включающего более 60 лекций, мы время от времени обращались к тем или иным приемам этой техники.

Одним из наших достижений последнего времени стало построение принципиальной парадигмы российской политики на основе хозяйственной теории Л. В. Милова. Без применения тайной социологии такое прочтение Милова было бы невозможным.

Программа семинара доступна по ссылкам здесь:

1 часть. Предмет психоистории и классическая философия греков (обновляется)
2 часть. Мысль Рима и классическая христианская эпоха
3 часть. Развитие мысли Запада в Новое и Новейшее время
4 часть. Основы понимания истории России (обновляется)

Участие в семинаре стоит 3 тыс. рублей в месяц. Это четыре занятия, включая тексты лекций. Чтобы записаться, пришлите мне личное сообщение.

Клуб любителей психоистории в Фейсбук:
https://www.facebook.com/groups/999357773416557/