Вся королевская конница: caracole.

[scharapow_w]

Оригинал взят у antoin в Вся королевская конница: caracole.

Внимание! Этот пост нуждается в редактировании и исправлении допущенных ошибок, однако пока у меня нет для этого времени. 
 

«После бога мы обязаны победой нашим коням!» — Гонсало Хименес де Кесада, конкистадор.

Одна из постоянно повторяющихся идей в плохих книгах про войны 16-17 вв. — это тотальное преклонение перед Густавом II Адольфом. Трудно найти более карамельный образ: это великий, гениальный, благородный «шведский лев», который рыцарственно побеждал отсталых папистов, потому что придумал много тактических приёмов, которые совершенно перевернули военное дело 17 века. Спасибо за такую легенду надо сказать непосредственно протестантской пропаганде времён Тридцатилетней войны. Потом эту пропаганду почти целиком восприняли историки, дополнили новыми мифами, и в итоге мы имеем тему, совершенно затоптанную переписывавшими друг у друга авторами, не особо исследовавшими весь массив первоисточников. Новый виток похвалы Густаву Адольфу начал во второй половине 20 века историк Майкл Робертс, тот самый, кто начал спор о «военной революции» 16-17 вв. Робертса закритиковали коллеги, но ситуация остаётся прежней: только историки, чей конёк 16-17 вв, спокойно оценивают роль Густава Адольфа, а остальные всё равно говорят о безоговорочном превосходстве шведского короля.

Можно сколь угодно долго описывать все точки расхождения легенды с реальностью, она бессмертна, потому что даёт простые объяснения сложным вопросам. Ведь если понять, что на поверку практически все «нововведения» Густава были новыми только для отсталой Швеции, но не для Европы, то ведь придётся искать другие объяснения шведским победам. Хотя, апологетам Швеции не привыкать — им же всё равно надо извернуться и объяснить, отчего же в тот единственный раз, когда «суперсовременная» тактика шведов встретилась с «совершенно устаревшими» испанскими терциями, дело кончилось таким тотальным разгромом под Нордлингеном, что на его фоне даже Брайтенфельд выглядит почётной ничьей.

А я в этот раз сосредоточусь на кавалерии. Пишут, будто Густав Адольф гениально прозрел недостатки прежней тактики и впервые приказал своей коннице атаковать галопом, больше полагаясь на холодное оружие, чем на доспехи и пистолеты, стрелять могли только первые два ряда и только с минимальной дистанции, а третий ряд приберегал стволы на всякий пожарный случай. Всё это названо возрождением «истинного духа кавалерии», поскольку до шведского гения за исключением отдельных голландских и французских попыток якобы наблюдался совершеннейший недостаток лихих кавалерийских атак, поскольку рейтары только бесполезно стреляли из пистолетов, сменяя шеренги по примеру пеших стрелков (что и называется улиткой-caracole). Мнение это — следствие представлений о военной тактике как о чём-то, зависящем только от умных и глупых полководцев. Нас просят поверить в то, что целое столетие почти никто кроме Густава Адольфа не знал, как эффективнее использовать конницу.

Кирасиры Паппенхайма.

Но зачем вообще появились рейтары? Для того, чтобы побеждать «рыцарскую» конницу. Отлично подготовленные жандармы в лучших доспехах и на защищённых бронёй конях даже после французских поражений в Итальянских Войнах оставались грозной силой, способной практически без потерь проскакать даже сквозь построившихся квадратом ландскнехтов, как это было при Равенне в 1512 году. Естественно, речь никогда не шла о постоянных лобовых атаках пехоты. Роль конницы в битвах 16-17 вв. заключалась в том, чтобы уничтожить или прогнать чужих всадников, а затем ударить в тыл уже связанной боем или потерявшей строй пехоте, и тогда битва окончится за считанные минуты (разве что «это, извините, испанская пехота») Конечно, настоящие жандармы были слишком дорогим удовольствием, и только Франция могла выставить их в достаточном количестве, но как бы ни выглядела тяжёлая кавалерия, её основным оружием атаки оставалось копьё.

Попытки вооружить кавалеристов огнестрельным оружием проводились чуть ли не сразу после появления аркебуз, но ничего хорошего не вышло, кроме появления пехоты, передвигавшейся верхом и спешивавшейся для стрельбы. Всё изменило появление у конницы пистолетов с колесцовым замком (первое упоминание — немецкая осада Штульвассенбурга в 1543 году). После немецких уроков новое оружие стало появляться и в других армиях, и только рос перечень побед, одержанных с помощью пистолетов над копьями.

Рейтары стоили дешевле жандармов и быстрее обучались, но главным фактором была потрясающая эффективность пистолетов. В тактическом смысле это было то же копьё, но с большей дистанцией поражения и многократно увеличенной силой удара. Кроме того, рейтар мог возить с собой около 4-5 пистолетов, в том числе двуствольных, а в минуты затишья мог перезарядить их для нового использования. Копьё же чаще всего ломалось при первом столкновении. Соответственно, тактика рейтаров состояла в атаке плотными колоннами, первые ряды стреляли с небольшой дистанции при сближении, пробивая брешь в тонких линиях жандармов, а кавалеристы из остальных рядов открывали огонь уже после начала рукопашной, почти в упор, и дальше оставалось только добить шпагами оставшихся в живых рассеянных копейщиков. Как писал Франсуа де ля Ну, насмотревшийся этого во французских религиозных войнах, «никогда рейтары не бывают так опасны, как когда они смешались с врагом, ибо тогда они стреляют все разом... эскадрон с пистолетами, выполняя свой долг, всегда победит эскадрон с копьями». А Таванн говорил, что «пистолеты делают ближний бой таким опасным, что он очень быстро заканчивается».

Таким образом, тактика рейтаров против другой конницы всегда состояла в яростных атаках, ибо их оружие требовало самой небольшой дистанции, не столько из-за точности (она была практически такой же, как у многих современных пистолетов, особенно если взять не немецкий puffer, а французский пистолет с более длинным стволом меньшего калибра, но стрельба с коня дело нелёгкое), сколько из-за необходимости пробивать 3-4-миллиметровые кирасы (иногда можно было уцелеть даже от выстрела в упор, как Хаслриг). Caracole (простите, но когда я вижу слово «караколирование», то хватаюсь за словарь поувесистее) можно было найти только а) в военных руководствах (многие из которых были написаны не нюхавшими пороха теоретиками), б) в виде упражнения для тренировки новобранцев и в) в ситуациях, когда рейтары оказывались перед пикинёрами, лишёнными поддержки кавалерии или аркебузиров. С учётом худшего качества пехотных доспехов, действительно можно было встать вне опасности и стрелять, сменяя ряды, а пехота не могла ничего сделать из-за необходимости держать строй. Однако, даже в таких ситуациях рейтары предпочитали перестроиться в более широкие линии, сделать общий залп из всех имеющихся пистолетов и довершить разгром общей атакой. В многочисленных битвах 16-17 века совершенно нельзя найти использование caracole, есть только немногие примеры того, как неопытные или струсившие рейтары после стрельбы разворачивались и скакали прочь от врага, но с таким поведением вовсю боролись полководцы.

В войнах Габсбургов-Валуа, во французских религиозных войнах, в войнах Генриха IV и в 80-летней войне — везде рейтары даже в меньшинстве побеждали кавалеристов с копьями, атакуя их в лоб и довершая разгром мечами и шпагами. Даже знаменитых польских гусар постигла бы такая же судьба в столкновении с настоящей европейской конницей (хотя даже шведы при Густаве Адольфе постоянно оказывались победителями в польской войне). Неистовые командиры вроде графа Паппенхайма только посмеялись бы выдумкам про упадок истинного духа их кавалерии. Таким образом, Густав Адольф не может похвастаться ничем новым в этом плане (даже размещение мушкетёров среди пехоты было известно ещё в 16 веке). Его отказ от доспехов и упор на холодное оружие больше были связаны с недостатком хороших кирас и пистолетов, и надо помнить, что во всех битвах легковооружённые шведские эскадроны несли просто чудовищные потери, а победу по-настоящему добывала стойкая шведская пехота и полковые пушки.

«Лобстеры» Хаслрига