![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Военная психология в России
Nov. 27th, 2017 01:34 amВ России до 1917 года было опубликовано немало работ об управлении поведением воинов в бою, о деятельности и свойствах человека как бойца, о его психическом состоянии во время сражения, о его чувствах – страхе, панике и т.д.
Одним из известных авторов по военной психологии является А. Зыков. Учитывая опыт войн, он исследовал в своих трудах ассоциативную психологию, которая сложные явления сознания объясняла связями субъективных идей и представлений. Следуя за психологом Цигеном, считавшим, что «наши поступки составляют необходимое следствие ассоциации идей» и что поступок имеет место, если идея, его сопровождавшая, несёт положительный тон ощущений, А. Зыков решает вопрос о причине геройского поведения солдата. Такой причиной, по его мнению, является иррадиация чувственного тона исполняемого долга (положительный тон – приятное ощущение) не страдание и даже смерть (отрицательный тон – неприятное ощущение). Таким путём смерть получает положительный тон, и именно поэтому героизм возможен в условиях смертельной опасности.
А. Зыков указывал, что для разрушения положительного тона идеи бегства с поля боя возможны два способа: 1) логический (позади наступающих поставить батарею с приказанием стрелять по отступающим – войска поймут, что отступлением жизни не спасёшь); 2) метафизический (надо убедить человека в том, что вне зависимости от того, «идёт ли он вперёд или назад, смерть настигнет его в день и час, назначенный судьбою».
Второй способ, по Зыкову, обеспечивает религиозная обработка солдат.
Более глубокий труд по психологии боя появился в России спустя 10 лет – в 1907 году. Это была книга подполковника генштаба Н. Головина. В ней он критикует средневековую схоластику, подчёркивает значение методологии и высказывает мысль о том, что исследование боя – основная часть науки о войне.
Головин исходит из того, что «века не изменили основ эмоциональной природы человека», что огромнейшее влияние на деятельность индивидуума продолжает оказывать страх. Он парализует ум и волю, приводит к упадку энергии, переносит мотивы деятельности в область инстинктов. «Страх, - писал Головин, - есть одна из самых сильных эмоций…»
Для успешных действий в бою солдат должен внутренним усилием во что бы то ни стало удержать в своём сознании идею победить противника. «Отсюда понятно, - писал Головин, - какое огромное значение имеет воля для деятельности человека в бою и отчего непременным свойством героя является не столько ум, сколько воля». Преодолеть проявления инстинкта самосохранения помогают чувства патриотизма, мощи, а также деятельность. «…Единственным и верным средством для отвлечения внимания бойца от инстинкта самосохранения будет деятельность бойца», - отмечал Головин, подчёркивая, что именно пассивность бойца приводит к сосредоточению его сознания на инстинкте самосохранения. Головин указывал и на противоречивость психического состояния бойца: «Психическое состояние человека в бою – это борьба двух противоположных стремлений («победить» и «уклониться от опасности»).
Примерно на таких же позициях по вопросам психологии боя стоял К. Дружинин. Проведённое им в 1910 году исследование душевного состояния воинов в разных случаях боевой обстановки по опыту русско-японской войны 1904 – 1905 годов (работа опубликована в Петербурге) раскрывало особенности переживаний воинов в бою. Человек, его боевой дух – это главное в бою, считал Дружинин. Особенно важны такие качества, как патриотизм, чувство долга, храбрость, бодрость, дисциплинированность, находчивость. Дружинин отмечал также психологические особенности поведения воинов в наступлении и обороне, считая что психологическая стойкость людей ниже в обороне.
Аналогично оценивал значение боевого духа В. Заглухинский в статье «Психика бойцов во время сражения». Он подчёркивал, что «душевное состояние людей имело, имеет и будет иметь первенствующее значение не только в вопросах войны, но и во всех остальных проявлениях жизни вообще». Внутренняя природа людей, согласно Заглухскому, осталась неизменной. Душевное состояние воина в бою – это и доблесть, и боязнь опасности. На психику войск влияют многие факторы: гражданские устои и настроение общества, характер войны, твёрдость народной веры, обаяние отдельных личностей. Характеризуя психологические плюсы наступления и минусы обороны, он делает вывод: национальным особенностям русских более соответствует открытый бой, стремление идти вперёд, вера в будущее Родины – значит, наступление.
Отметим, что большинство дореволюционных русских военных психологов применяли к анализу поведения войсковой массы в бою положение европейских социальных психологов. Примером могут служить работы А. Рязанова. Разделяя взгляды Лебона, он писал, что человек, попавший в толпу, теряет часть своей индивидуальности, что толпа не может жить без вожака, войско же представляет собой одухотворённую толпу, склонную к массовым движениям. «Во время боя импульсивность и экспассивность армии увеличивается, в особенности в самый решительный его момент – во время атаки и штыкового удара. Страх перед неприятелем всегда готов перейти в панический ужас и охватить всю массу солдат, минутой ранее дравшихся героями». В этой связи Рязанов критиковал тех, кто отрицал коллективную психологию, и подчёркивал, что индивидуальной психологии недостаточно для объяснения поведения людей в бою.
Следует выделить работы Г. Шумкова, в которых нашли отражение многие психические явления, возникающие в бою. Особенно интересовало Шумкова чувство тревоги бойцов. Он посвятил этому специальную работу «Чувство тревоги как доминирующая эмоция в период ожидания боя». Он подчёркивал: люди, перенёсшие тревожное ожидание боя, иногда даже не вступившие в него, чувствуют себя утомлёнными. В момент ожидания организм мобилизует все силы человека. Организм воина, не знающего особенности боя и в связи с этим испытывающего чувство страха, сильно истощается. Если же у солдата уже есть опыт, то его мысли о грядущем больше соответствуют реальному ходу событий, в результате психологическое состояния такого бойца намного стабильнее.
Затрагивая вопрос психологии масс, Шумков подчёркивал, что исследование такого рода должно базироваться на данных индивидуальной психологии. Надо изучать личность воина, а не «душу толпы». «Отдельной от индивидуальной психологии массы нет», - утверждал Шумков. Не будь чувства тревоги, люди не теряли бы свои, присущие им особенности и не объединялись бы психологически.
Шумков пытался изучать психику бойцов во время атаки, под артиллерийским обстрелом. Ряд статей он посвятил воинам, особо отличившимся в русско-японской войне.
Представляет интерес изучение Шумковым «душевных ран войны», главными причинами которых он считал утомление и психические потрясения.
Всё это свидетельствует о том, что дореволюционные авторы пытались во всеоружии, с учётом достижений различных наук, подойти к проблеме психологии боя. Они использовали труды виднейших в то время отечественных и западноевропейских нвоенных деятелей, философов, историков и психологов, учитывали опыт войн. Правда, некоторые из них не были свободны от механического применения положений данных, подчерпнутых из современных им течений психологической науки (например Зыков и Рязанов). Хотя работы таких авторов содержали поучительный военно-исторический материал, они не вносили сколько-нибудь заметного вклада в теоретическое развитие психологических аспектов боя.
Период после 1917 года характеризовался довольно широким кругом исследований по вопросам военной психологии и психологии боя. В печати обсуждались задачи военной психологии, её место в военной доктрине, отдельные труды посвящались поведению в бою, профотбору, борьбе со страхом. Большое внимание уделялось изучению военно-социальной психологии и преломлению психологии в тактике боя.
Некоторые авторы этого периода выступали в печати и до 1917 года. Одним из таких учёных был П. Изместьев.
В «Очерках по военной психологии» он подчёркивал решающую роль человека в бою. Чем совершеннее техника, тем большее значение приобретает, по его мнению, моральный фактор. Обстановка боя действует на инстинкт самосохранения, вызывая страх. От страха расширяется зрачок, боец плохо видит, стреляет, не прикладывая прикладывая приклада к плечу.
Могут быть пассивные и активные реакции на опасность. Понику Изместьев рассматривает как явление коллективного страха, доходящего до ужаса. Паника возникает чаще ночью, особенно под влиянием опасности, которая сильно действует на воображение людей.
Изместьев отмечает психологические преимущества наступления. Наступающий создаёт обстановку, которую должен разгадать обороняющийся, то есть потерявший инициативу и свободу действий.
Каковы мотивы боевых действий? Это чувство любви к Родине, чувство долга, привычка к повиновению, желание отличиться перед товарищами своей отвагой и мужеством, опасение прослыть трусом, боязнь наказания за проявленную трусость, пример начальника, подражание соседу и т.д. Ведут бойца вперёд его личная воля и желание победить.
В 1920 году Н. Бондарев провёл экспериментально-психологическое исследование боевых впечатлений солдат. Задача экспериментов состояла в определении степени эмоциональности лиц, ранее участвовавших в боях, то есть отыскании у них эмоционально окрашенных комплексных представлений о боевой жизни.
Исследование Бондарева базировалось на положениях ассоциативной психологии и ставило целью рассмотреть воздействие боевой обстановки главным образом на эмоции человека.
В 1921 году в военно-научном журнале «Военная наука и революция» (кн. 2) была помещена статья Н. Какурина «Военная психология масс». В этой статье подчёркивалось, что воспитание должно подавить инстинкт самосохранения, который является наиболее сильным чувством на войне. Главное внимание в статье уделяется психологии толпы и панике. Толпу Какурин понимает абстрактно и характеризует её аналогично тому, как это делали западноевропейские психологи. Для личности в толпе характерны потеря индивидуальности, преобладание бессознательного. Человек становится восприимчив к внушению и склонен заражаться чувствами других людей. Толпа импульсивна, раздражительна, повинуется больше инстинкту, чем разуму, она не способна наблюдать, доверчива. Армия превращается в толпу в случае паники, которая означает разрушение внутренней спайки войск. Какурин считает, что необстрелянные войска могут поддаться панике задолго до боя, что в начале большой войны случаи паники на людей противоречиво: одно подразделение может и во второй раз пережить панику, а другой, пишет Какурин, после паники сражается доблестно. Заслуживает внимания одна деталь в статье: автор указывает на роль подсознания в возникновении паники. Солдаты заметили, что командир не выставил непосредственного охранения вокруг села, но забыли об этом. И когда послышалась стрельба, это подсознательное впечатление сработало вспышкой эмоции страха, возникла паника.
В 20-е годы обсуждался вопрос о задачах и «лице» военной психологии, её отношении к общей психологии. В связи с этим вставал вопрос и об изучении боя. Так, А. Незнамов писал о том, что военная психология слаба, не даёт результатов, стремится решить сразу все вопросы с помощью общей психологии, но последняя не может прямо применяться в военном деле. Надо видеть не вообще человека, а бойца, начальника, и прежде всего в бою.
Другой автор – А. Васильев утверждал, что «сущность военной психологии – объяснение и истолкование состояний сознания военного человека в разных отраслях полевой службы и вообще боевой деятельности войск». Он считал, что военная психология должна изучать переживания военного человека, которые чрезвычайно специфичны. Васильев отмечал роль подражания, личного примера. Колебания, сомнения исчезают, если удаётся отыскать в памяти пример, связанный с привычным способом действий.
В 20-е годы большую исследовательскую работу по психофизиологическому изучению бойцов проводил Ю. Фролов. Он считал, что бой не только требует физического напряжения, но и вызывает рефлексы борьбы и победы, а также ряд тормозных реакций, которые подавляют многие нормальные функции. Борьба этих основных рефлексов в нервной системе участников боя и результат их взаимодействия определяют всё поведение их в сражении. Поэтому Фролов утверждал, что «путь к изучению функций человека-бойца, рассматриваемого в обстановке боя, лежит не через психологию, а через физиологию.
Вопросы психологии боя затронуты в работах М. Короля. Он писал, что в бою "мы имеем дело больше с биологической стороной человека, чем с его социальной стороной". В мирное же время - наоборот. В бою необходимы прочные навыки, причем не только двигательные, но и навыки сознательного гражданина. Поэтому недостаточно одной сознательности и политического воздействия, чтобы вдохновить массы идти в бой.
Особого внимания с точки зрения изучения боя заслуживают работы А. Таланкина. Он писал: "Вся система подготовки бойца в мирное время должна учитывать и опираться на знания поведения бойца в боевой обстановке". Таланкин подчеркивал значение психологии боя: "Понять психику бойца означало всегда - нащупать пути и средства сохранения и укрепления боеспособности части даже в ожесточеннейшие моменты боя".
Так же широко подходил к задачам психологии боя В. Рубцов. В своих статьях он анализировал работы авторов, которые пытались рассмотреть соотношение социальных, биологических и психологических факторов в поведении бойцов на войне". Теоретической основой для разработки военной психологии и приложения психологии к военному делу они считали марксистское учение об армии и войне.
Таким образом, исследование проблем психологии боя в 20-е годы было противоречивым. Оно было затруднено также усиливающейся критикой военной психологии со стороны представителей партийно-политической работы.
Всё же этот период является поучительным, поскольку помогает в необходимой современной перестройке военной психологии, преодолении односторонности в понимании личности военнослужащего, воинского коллектива, свидетельствует о непризнаник достижений западной военной психологии. После 1930 года военная психология практически не развивалась. Последним значительным трудом этого периода была книга Г. Хаханьяна "Основы военной психологии", вышедшая в 1929 году. И только в январе 1941 года, подводя итоги совещания и сборов высшего командного состава, нарком обороны СССР особо выделил роль военной психологии в воспитании кадров и укреплении морального состояния войск. После совещания были разработаны некоторые мероприятия по ускоренному развитию военной психологии, но реализовать их помешала война. Перед советскими психологами встали новые задачи: помочь командирам успешнее побуждать воинов к смелым и отважным действиям, преодолевать неуверенность, страх, укреплять дисциплину, боевой дух, воспитывать мужество, презрение к смерти.
Изучая бой, большинство советских психологов во многом преувеличивали роль социальной обусловленности личности, коллектива, единства сознания и деятельности, упрощённо понимали психику как отражение действительности, функцию мозга.
М. Феофанов попытался проанализировать особую форму боевой деятельности – акт мужества. Он отмечал сознательность мужественного поступка, а также подчёркивал в нём мыслительных процессов и воли, выделял особую роль самообладания а акте мужества: «Лишь при наличии твёрдого самообладания в условиях угрожающей опасности возможны ясная и точная ориентировка в обстановке, необходимая настойчивость…»
И. Каиров в своей статье разбирает стадии развития переживаний в мужественном поступке и показывает такие его основы, как сильная воля, твёрдые убеждения, сознание своей правоты, чувство собственного достоинства.
Психологическому изучению страха и паники посвящена диссертация Г. Фортуунатова (1942). В ней охарактеризованы различные ступени страха, выявлены противодействующие страху силы, показаны виды бесстрашия. В исследовании доказывается, что бесстрашие означает не отсутствие страха, а его успешное преодоление.
Н. Коновалов в статье «Роль эмоций в боевом действии, воинская доблесть» («Советская педагогика», 1943, № 7), написанной на основе изучения опыта боевых действий советских воинов, отмечал, что главное в бою – это знания, рассудительность, но важную роль в нём играют и эмоции. Одни эмоции, например, печаль, тревога, тоска, являются тягостными, угнетающими, вызывают увеличенный расход нервной энергии, другие – радостное возбуждение, веселье, - наоборот, означают общий подъём, являются стеническими, усиливают готовность к действию. Такая эмоция, как ярость, увеличивает силу и энергию человека. Сильное эмоциональное возбуждение в критический момент помогает человеку мобилизовать все свои силы. Н. Коновалов обращал внимание также на то, что эмоции – составная часть личности, они подвержены влиянию сознания и разума. Поведение человека определяется не столько его эмоциями, сколько социальными установками, его сознанием, социальной и моральной направленностью. Эмоции в бою могут быть стихийной силой, с помощью которой достигаются высокие цели – защита своего народа и своего Отечества. Эмоциональный подъём, выразительно и точно называемый «духом народа», «духом армии», является по Коновалову, длительным состоянием, на основе которого формируется ценнейшее качество армии – доблесть.
Н. Левитов попытался психологически конкретизировать положение о презрении к смерти. В статье, опубликованной в «Красной звезде» 30 августа 1941 года, он писал: «Презрение к смерти – это та сила бесстрашия, при которой инстинкт самосохранения уступает место готовности к самопожертвованию. Основание такого самопожертвования – патриотизм, подчинение себя, всей своей жизни высшим интересам родной страны». В другой своей статье – «Воля и характер бойца» («Военный вестник», 1944, № 1) – Левитов на основе выявления психологических особенностей волевого действия в сложной обстановке показал, как методами убеждения, упражнения, примера, поощрения воспитывать у воинов смелость, стойкость, мужество, дисциплинированность.
Таким образом, в годы Великой Отечественной войны было уделено значительное внимание психологическому познанию боя, выявлению условий преодоления страха и паники. Этим, к сожалению, занимались в подавляющем числе случаев гражданские психологи.
Закономерным для военной психологии является усиление внимания к ней после больших войн. Так было в Европе, так было и в России.
В послевоенные годы в многочисленных публикациях и диссертациях в связи с решением общих проблем военной психологии и в прямой постановке исследуются различные психологические аспекты боевых действий. Например, в кандидатских диссертациях в известной мере показаны внешние и внутренние условия поведения воинов в бою, природа смелости, причины страха, пути его предупреждения и преодоления. Однако и в этих работах оценка связей биологического и социального в личности противоречива. А. Петров, например, пишет, что смелость является врождённой чертой человека и коренится в импульсивности, проистекающей из особенностей темперамента.
В книге «Солдат и война» (М.: Воениздат, 1971), посвящённой морально-психической и психологической подготовке советских воинов, некоторые органически связанные вопросы – воспитание боевой активности, самоотверженности и способности противостоять страху и панике – рассматриваются порознь, хотя они практически совпадают: пока не преодолён страх – нет настоящей боевой активности, а боевая активность в своей высшей форме проявляется в самоотверженности. При решении других вопросов, например при определении понятий «морально-политическая подготовка», неглубоко учитываются единство личности, целостность её проявлений в условиях боя.
М. Коробейников в книге «Современный бой и проблемы психологии» (М.: Воениздат, 1972) излагает интересные мысли о крайнем влиянии опасных ситуаций на психику воина. Однако некоторые доказательства строятся на основе аналогий с выводами общей психологии, психологии спорта, физиологии. При таком подходе можно как-то объяснить влияние опасной ситуации на поведение человека, но почти невозможно прийти к аргументированным, практически полезным рекомендациям. Для этого надо исследовать прежде всего опыт войн, учений, провести эксперименты. Поэтому можно сказать, что Коробейников в некотором отношении сделал шаг назад по сравнению с Луковым, который ориентировал военных психологов на учёт специфики боевой деятельности и психологических проявлений личности воина в бою.
Попытка как-то обобщить работы Лукова, Коробейникова, Средина, Волкогонова и других по вопросам психологии боя была предпринята на кафедре социальной и военной психологии Военно-политической академии им. В. И. Ленина (ВПА). Она оказалась неудачной: в ней смещены понятия войны и боя, их политические и психологические аспекты.
Конкретный материал о поведении воинов в экстремальных ситуациях (Афганистан, Чернобыль) был получен сотрудниками Института военной истории и преподавателями ВПА. Однако и им не удалось избежать поверхностных и легковесных исходных положений, например о том, что коммунистическое мировоззрение формирует классовое самосознание, определяет идейную убеждённость, уровень политической сознательности, жизненную позицию воина, его идеалы, мотивы поступков, нравственные черты.
Итак, краткий обзор исследований боя в русской военной психологии свидетельствует о большом разбросе научных позиций авторов. И всё же обобщение названных и других специальных работ позволяет прийти к выводу о том, что в бою предъявляются специфические требования к индивидуальной и коллективной психологии, к личности и деятельности командира.
Выявление этих требований должно проводиться в современных условиях на основе вновь созданной методологии, обобщений различных наук о природе человека, о соотношении сознательного и неосознанного в его психике, о самоутверждении и биологической стороне его личности. Новые исследования психологии боя помогут преодолеть примитивную экстраполяцию общей психологии и особенно педагогики на воинскую деятельность, будут способствовать проведению реформ в армии в интересах укрепления её боеспособности. Новые психологические исследования боя могут помочь конкретнее определить в кардинально изменившихся общественных условиях цели и задачи воспитания, обучения, руководства, комплектования подразделений, организации службы, моральной и психологической подготовки личного состава.
Каждого солдата и командира важно вооружить информацией об особенностях воздействия боевой обстановки на человека, о предпосылках и условиях развития и сохранения психической устойчивости, готовности к бою. По-новому встает проблема самоуправления своим поведением, адаптацией к условиям службы и боя, значения индивидуальных особенностей нервной системы, организма, мотивов, побуждающих воинов к самоотверженному ведению первого для них боя.
В качестве самого общего вывода может служить уже приведенное положение одного из военных психологов 20-х годов прошлого века: "Вся система подготовки бойца в мирное время должна учитывать и опираться на знание поведения бойца в боевой обстановке.
http://maxpark.com/community/14/content/1873701
Одним из известных авторов по военной психологии является А. Зыков. Учитывая опыт войн, он исследовал в своих трудах ассоциативную психологию, которая сложные явления сознания объясняла связями субъективных идей и представлений. Следуя за психологом Цигеном, считавшим, что «наши поступки составляют необходимое следствие ассоциации идей» и что поступок имеет место, если идея, его сопровождавшая, несёт положительный тон ощущений, А. Зыков решает вопрос о причине геройского поведения солдата. Такой причиной, по его мнению, является иррадиация чувственного тона исполняемого долга (положительный тон – приятное ощущение) не страдание и даже смерть (отрицательный тон – неприятное ощущение). Таким путём смерть получает положительный тон, и именно поэтому героизм возможен в условиях смертельной опасности.
А. Зыков указывал, что для разрушения положительного тона идеи бегства с поля боя возможны два способа: 1) логический (позади наступающих поставить батарею с приказанием стрелять по отступающим – войска поймут, что отступлением жизни не спасёшь); 2) метафизический (надо убедить человека в том, что вне зависимости от того, «идёт ли он вперёд или назад, смерть настигнет его в день и час, назначенный судьбою».
Второй способ, по Зыкову, обеспечивает религиозная обработка солдат.
Более глубокий труд по психологии боя появился в России спустя 10 лет – в 1907 году. Это была книга подполковника генштаба Н. Головина. В ней он критикует средневековую схоластику, подчёркивает значение методологии и высказывает мысль о том, что исследование боя – основная часть науки о войне.
Головин исходит из того, что «века не изменили основ эмоциональной природы человека», что огромнейшее влияние на деятельность индивидуума продолжает оказывать страх. Он парализует ум и волю, приводит к упадку энергии, переносит мотивы деятельности в область инстинктов. «Страх, - писал Головин, - есть одна из самых сильных эмоций…»
Для успешных действий в бою солдат должен внутренним усилием во что бы то ни стало удержать в своём сознании идею победить противника. «Отсюда понятно, - писал Головин, - какое огромное значение имеет воля для деятельности человека в бою и отчего непременным свойством героя является не столько ум, сколько воля». Преодолеть проявления инстинкта самосохранения помогают чувства патриотизма, мощи, а также деятельность. «…Единственным и верным средством для отвлечения внимания бойца от инстинкта самосохранения будет деятельность бойца», - отмечал Головин, подчёркивая, что именно пассивность бойца приводит к сосредоточению его сознания на инстинкте самосохранения. Головин указывал и на противоречивость психического состояния бойца: «Психическое состояние человека в бою – это борьба двух противоположных стремлений («победить» и «уклониться от опасности»).
Примерно на таких же позициях по вопросам психологии боя стоял К. Дружинин. Проведённое им в 1910 году исследование душевного состояния воинов в разных случаях боевой обстановки по опыту русско-японской войны 1904 – 1905 годов (работа опубликована в Петербурге) раскрывало особенности переживаний воинов в бою. Человек, его боевой дух – это главное в бою, считал Дружинин. Особенно важны такие качества, как патриотизм, чувство долга, храбрость, бодрость, дисциплинированность, находчивость. Дружинин отмечал также психологические особенности поведения воинов в наступлении и обороне, считая что психологическая стойкость людей ниже в обороне.
Аналогично оценивал значение боевого духа В. Заглухинский в статье «Психика бойцов во время сражения». Он подчёркивал, что «душевное состояние людей имело, имеет и будет иметь первенствующее значение не только в вопросах войны, но и во всех остальных проявлениях жизни вообще». Внутренняя природа людей, согласно Заглухскому, осталась неизменной. Душевное состояние воина в бою – это и доблесть, и боязнь опасности. На психику войск влияют многие факторы: гражданские устои и настроение общества, характер войны, твёрдость народной веры, обаяние отдельных личностей. Характеризуя психологические плюсы наступления и минусы обороны, он делает вывод: национальным особенностям русских более соответствует открытый бой, стремление идти вперёд, вера в будущее Родины – значит, наступление.
Отметим, что большинство дореволюционных русских военных психологов применяли к анализу поведения войсковой массы в бою положение европейских социальных психологов. Примером могут служить работы А. Рязанова. Разделяя взгляды Лебона, он писал, что человек, попавший в толпу, теряет часть своей индивидуальности, что толпа не может жить без вожака, войско же представляет собой одухотворённую толпу, склонную к массовым движениям. «Во время боя импульсивность и экспассивность армии увеличивается, в особенности в самый решительный его момент – во время атаки и штыкового удара. Страх перед неприятелем всегда готов перейти в панический ужас и охватить всю массу солдат, минутой ранее дравшихся героями». В этой связи Рязанов критиковал тех, кто отрицал коллективную психологию, и подчёркивал, что индивидуальной психологии недостаточно для объяснения поведения людей в бою.
Следует выделить работы Г. Шумкова, в которых нашли отражение многие психические явления, возникающие в бою. Особенно интересовало Шумкова чувство тревоги бойцов. Он посвятил этому специальную работу «Чувство тревоги как доминирующая эмоция в период ожидания боя». Он подчёркивал: люди, перенёсшие тревожное ожидание боя, иногда даже не вступившие в него, чувствуют себя утомлёнными. В момент ожидания организм мобилизует все силы человека. Организм воина, не знающего особенности боя и в связи с этим испытывающего чувство страха, сильно истощается. Если же у солдата уже есть опыт, то его мысли о грядущем больше соответствуют реальному ходу событий, в результате психологическое состояния такого бойца намного стабильнее.
Затрагивая вопрос психологии масс, Шумков подчёркивал, что исследование такого рода должно базироваться на данных индивидуальной психологии. Надо изучать личность воина, а не «душу толпы». «Отдельной от индивидуальной психологии массы нет», - утверждал Шумков. Не будь чувства тревоги, люди не теряли бы свои, присущие им особенности и не объединялись бы психологически.
Шумков пытался изучать психику бойцов во время атаки, под артиллерийским обстрелом. Ряд статей он посвятил воинам, особо отличившимся в русско-японской войне.
Представляет интерес изучение Шумковым «душевных ран войны», главными причинами которых он считал утомление и психические потрясения.
Всё это свидетельствует о том, что дореволюционные авторы пытались во всеоружии, с учётом достижений различных наук, подойти к проблеме психологии боя. Они использовали труды виднейших в то время отечественных и западноевропейских нвоенных деятелей, философов, историков и психологов, учитывали опыт войн. Правда, некоторые из них не были свободны от механического применения положений данных, подчерпнутых из современных им течений психологической науки (например Зыков и Рязанов). Хотя работы таких авторов содержали поучительный военно-исторический материал, они не вносили сколько-нибудь заметного вклада в теоретическое развитие психологических аспектов боя.
Период после 1917 года характеризовался довольно широким кругом исследований по вопросам военной психологии и психологии боя. В печати обсуждались задачи военной психологии, её место в военной доктрине, отдельные труды посвящались поведению в бою, профотбору, борьбе со страхом. Большое внимание уделялось изучению военно-социальной психологии и преломлению психологии в тактике боя.
Некоторые авторы этого периода выступали в печати и до 1917 года. Одним из таких учёных был П. Изместьев.
В «Очерках по военной психологии» он подчёркивал решающую роль человека в бою. Чем совершеннее техника, тем большее значение приобретает, по его мнению, моральный фактор. Обстановка боя действует на инстинкт самосохранения, вызывая страх. От страха расширяется зрачок, боец плохо видит, стреляет, не прикладывая прикладывая приклада к плечу.
Могут быть пассивные и активные реакции на опасность. Понику Изместьев рассматривает как явление коллективного страха, доходящего до ужаса. Паника возникает чаще ночью, особенно под влиянием опасности, которая сильно действует на воображение людей.
Изместьев отмечает психологические преимущества наступления. Наступающий создаёт обстановку, которую должен разгадать обороняющийся, то есть потерявший инициативу и свободу действий.
Каковы мотивы боевых действий? Это чувство любви к Родине, чувство долга, привычка к повиновению, желание отличиться перед товарищами своей отвагой и мужеством, опасение прослыть трусом, боязнь наказания за проявленную трусость, пример начальника, подражание соседу и т.д. Ведут бойца вперёд его личная воля и желание победить.
В 1920 году Н. Бондарев провёл экспериментально-психологическое исследование боевых впечатлений солдат. Задача экспериментов состояла в определении степени эмоциональности лиц, ранее участвовавших в боях, то есть отыскании у них эмоционально окрашенных комплексных представлений о боевой жизни.
Исследование Бондарева базировалось на положениях ассоциативной психологии и ставило целью рассмотреть воздействие боевой обстановки главным образом на эмоции человека.
В 1921 году в военно-научном журнале «Военная наука и революция» (кн. 2) была помещена статья Н. Какурина «Военная психология масс». В этой статье подчёркивалось, что воспитание должно подавить инстинкт самосохранения, который является наиболее сильным чувством на войне. Главное внимание в статье уделяется психологии толпы и панике. Толпу Какурин понимает абстрактно и характеризует её аналогично тому, как это делали западноевропейские психологи. Для личности в толпе характерны потеря индивидуальности, преобладание бессознательного. Человек становится восприимчив к внушению и склонен заражаться чувствами других людей. Толпа импульсивна, раздражительна, повинуется больше инстинкту, чем разуму, она не способна наблюдать, доверчива. Армия превращается в толпу в случае паники, которая означает разрушение внутренней спайки войск. Какурин считает, что необстрелянные войска могут поддаться панике задолго до боя, что в начале большой войны случаи паники на людей противоречиво: одно подразделение может и во второй раз пережить панику, а другой, пишет Какурин, после паники сражается доблестно. Заслуживает внимания одна деталь в статье: автор указывает на роль подсознания в возникновении паники. Солдаты заметили, что командир не выставил непосредственного охранения вокруг села, но забыли об этом. И когда послышалась стрельба, это подсознательное впечатление сработало вспышкой эмоции страха, возникла паника.
В 20-е годы обсуждался вопрос о задачах и «лице» военной психологии, её отношении к общей психологии. В связи с этим вставал вопрос и об изучении боя. Так, А. Незнамов писал о том, что военная психология слаба, не даёт результатов, стремится решить сразу все вопросы с помощью общей психологии, но последняя не может прямо применяться в военном деле. Надо видеть не вообще человека, а бойца, начальника, и прежде всего в бою.
Другой автор – А. Васильев утверждал, что «сущность военной психологии – объяснение и истолкование состояний сознания военного человека в разных отраслях полевой службы и вообще боевой деятельности войск». Он считал, что военная психология должна изучать переживания военного человека, которые чрезвычайно специфичны. Васильев отмечал роль подражания, личного примера. Колебания, сомнения исчезают, если удаётся отыскать в памяти пример, связанный с привычным способом действий.
В 20-е годы большую исследовательскую работу по психофизиологическому изучению бойцов проводил Ю. Фролов. Он считал, что бой не только требует физического напряжения, но и вызывает рефлексы борьбы и победы, а также ряд тормозных реакций, которые подавляют многие нормальные функции. Борьба этих основных рефлексов в нервной системе участников боя и результат их взаимодействия определяют всё поведение их в сражении. Поэтому Фролов утверждал, что «путь к изучению функций человека-бойца, рассматриваемого в обстановке боя, лежит не через психологию, а через физиологию.
Вопросы психологии боя затронуты в работах М. Короля. Он писал, что в бою "мы имеем дело больше с биологической стороной человека, чем с его социальной стороной". В мирное же время - наоборот. В бою необходимы прочные навыки, причем не только двигательные, но и навыки сознательного гражданина. Поэтому недостаточно одной сознательности и политического воздействия, чтобы вдохновить массы идти в бой.
Особого внимания с точки зрения изучения боя заслуживают работы А. Таланкина. Он писал: "Вся система подготовки бойца в мирное время должна учитывать и опираться на знания поведения бойца в боевой обстановке". Таланкин подчеркивал значение психологии боя: "Понять психику бойца означало всегда - нащупать пути и средства сохранения и укрепления боеспособности части даже в ожесточеннейшие моменты боя".
Так же широко подходил к задачам психологии боя В. Рубцов. В своих статьях он анализировал работы авторов, которые пытались рассмотреть соотношение социальных, биологических и психологических факторов в поведении бойцов на войне". Теоретической основой для разработки военной психологии и приложения психологии к военному делу они считали марксистское учение об армии и войне.
Таким образом, исследование проблем психологии боя в 20-е годы было противоречивым. Оно было затруднено также усиливающейся критикой военной психологии со стороны представителей партийно-политической работы.
Всё же этот период является поучительным, поскольку помогает в необходимой современной перестройке военной психологии, преодолении односторонности в понимании личности военнослужащего, воинского коллектива, свидетельствует о непризнаник достижений западной военной психологии. После 1930 года военная психология практически не развивалась. Последним значительным трудом этого периода была книга Г. Хаханьяна "Основы военной психологии", вышедшая в 1929 году. И только в январе 1941 года, подводя итоги совещания и сборов высшего командного состава, нарком обороны СССР особо выделил роль военной психологии в воспитании кадров и укреплении морального состояния войск. После совещания были разработаны некоторые мероприятия по ускоренному развитию военной психологии, но реализовать их помешала война. Перед советскими психологами встали новые задачи: помочь командирам успешнее побуждать воинов к смелым и отважным действиям, преодолевать неуверенность, страх, укреплять дисциплину, боевой дух, воспитывать мужество, презрение к смерти.
Изучая бой, большинство советских психологов во многом преувеличивали роль социальной обусловленности личности, коллектива, единства сознания и деятельности, упрощённо понимали психику как отражение действительности, функцию мозга.
М. Феофанов попытался проанализировать особую форму боевой деятельности – акт мужества. Он отмечал сознательность мужественного поступка, а также подчёркивал в нём мыслительных процессов и воли, выделял особую роль самообладания а акте мужества: «Лишь при наличии твёрдого самообладания в условиях угрожающей опасности возможны ясная и точная ориентировка в обстановке, необходимая настойчивость…»
И. Каиров в своей статье разбирает стадии развития переживаний в мужественном поступке и показывает такие его основы, как сильная воля, твёрдые убеждения, сознание своей правоты, чувство собственного достоинства.
Психологическому изучению страха и паники посвящена диссертация Г. Фортуунатова (1942). В ней охарактеризованы различные ступени страха, выявлены противодействующие страху силы, показаны виды бесстрашия. В исследовании доказывается, что бесстрашие означает не отсутствие страха, а его успешное преодоление.
Н. Коновалов в статье «Роль эмоций в боевом действии, воинская доблесть» («Советская педагогика», 1943, № 7), написанной на основе изучения опыта боевых действий советских воинов, отмечал, что главное в бою – это знания, рассудительность, но важную роль в нём играют и эмоции. Одни эмоции, например, печаль, тревога, тоска, являются тягостными, угнетающими, вызывают увеличенный расход нервной энергии, другие – радостное возбуждение, веселье, - наоборот, означают общий подъём, являются стеническими, усиливают готовность к действию. Такая эмоция, как ярость, увеличивает силу и энергию человека. Сильное эмоциональное возбуждение в критический момент помогает человеку мобилизовать все свои силы. Н. Коновалов обращал внимание также на то, что эмоции – составная часть личности, они подвержены влиянию сознания и разума. Поведение человека определяется не столько его эмоциями, сколько социальными установками, его сознанием, социальной и моральной направленностью. Эмоции в бою могут быть стихийной силой, с помощью которой достигаются высокие цели – защита своего народа и своего Отечества. Эмоциональный подъём, выразительно и точно называемый «духом народа», «духом армии», является по Коновалову, длительным состоянием, на основе которого формируется ценнейшее качество армии – доблесть.
Н. Левитов попытался психологически конкретизировать положение о презрении к смерти. В статье, опубликованной в «Красной звезде» 30 августа 1941 года, он писал: «Презрение к смерти – это та сила бесстрашия, при которой инстинкт самосохранения уступает место готовности к самопожертвованию. Основание такого самопожертвования – патриотизм, подчинение себя, всей своей жизни высшим интересам родной страны». В другой своей статье – «Воля и характер бойца» («Военный вестник», 1944, № 1) – Левитов на основе выявления психологических особенностей волевого действия в сложной обстановке показал, как методами убеждения, упражнения, примера, поощрения воспитывать у воинов смелость, стойкость, мужество, дисциплинированность.
Таким образом, в годы Великой Отечественной войны было уделено значительное внимание психологическому познанию боя, выявлению условий преодоления страха и паники. Этим, к сожалению, занимались в подавляющем числе случаев гражданские психологи.
Закономерным для военной психологии является усиление внимания к ней после больших войн. Так было в Европе, так было и в России.
В послевоенные годы в многочисленных публикациях и диссертациях в связи с решением общих проблем военной психологии и в прямой постановке исследуются различные психологические аспекты боевых действий. Например, в кандидатских диссертациях в известной мере показаны внешние и внутренние условия поведения воинов в бою, природа смелости, причины страха, пути его предупреждения и преодоления. Однако и в этих работах оценка связей биологического и социального в личности противоречива. А. Петров, например, пишет, что смелость является врождённой чертой человека и коренится в импульсивности, проистекающей из особенностей темперамента.
В книге «Солдат и война» (М.: Воениздат, 1971), посвящённой морально-психической и психологической подготовке советских воинов, некоторые органически связанные вопросы – воспитание боевой активности, самоотверженности и способности противостоять страху и панике – рассматриваются порознь, хотя они практически совпадают: пока не преодолён страх – нет настоящей боевой активности, а боевая активность в своей высшей форме проявляется в самоотверженности. При решении других вопросов, например при определении понятий «морально-политическая подготовка», неглубоко учитываются единство личности, целостность её проявлений в условиях боя.
М. Коробейников в книге «Современный бой и проблемы психологии» (М.: Воениздат, 1972) излагает интересные мысли о крайнем влиянии опасных ситуаций на психику воина. Однако некоторые доказательства строятся на основе аналогий с выводами общей психологии, психологии спорта, физиологии. При таком подходе можно как-то объяснить влияние опасной ситуации на поведение человека, но почти невозможно прийти к аргументированным, практически полезным рекомендациям. Для этого надо исследовать прежде всего опыт войн, учений, провести эксперименты. Поэтому можно сказать, что Коробейников в некотором отношении сделал шаг назад по сравнению с Луковым, который ориентировал военных психологов на учёт специфики боевой деятельности и психологических проявлений личности воина в бою.
Попытка как-то обобщить работы Лукова, Коробейникова, Средина, Волкогонова и других по вопросам психологии боя была предпринята на кафедре социальной и военной психологии Военно-политической академии им. В. И. Ленина (ВПА). Она оказалась неудачной: в ней смещены понятия войны и боя, их политические и психологические аспекты.
Конкретный материал о поведении воинов в экстремальных ситуациях (Афганистан, Чернобыль) был получен сотрудниками Института военной истории и преподавателями ВПА. Однако и им не удалось избежать поверхностных и легковесных исходных положений, например о том, что коммунистическое мировоззрение формирует классовое самосознание, определяет идейную убеждённость, уровень политической сознательности, жизненную позицию воина, его идеалы, мотивы поступков, нравственные черты.
Итак, краткий обзор исследований боя в русской военной психологии свидетельствует о большом разбросе научных позиций авторов. И всё же обобщение названных и других специальных работ позволяет прийти к выводу о том, что в бою предъявляются специфические требования к индивидуальной и коллективной психологии, к личности и деятельности командира.
Выявление этих требований должно проводиться в современных условиях на основе вновь созданной методологии, обобщений различных наук о природе человека, о соотношении сознательного и неосознанного в его психике, о самоутверждении и биологической стороне его личности. Новые исследования психологии боя помогут преодолеть примитивную экстраполяцию общей психологии и особенно педагогики на воинскую деятельность, будут способствовать проведению реформ в армии в интересах укрепления её боеспособности. Новые психологические исследования боя могут помочь конкретнее определить в кардинально изменившихся общественных условиях цели и задачи воспитания, обучения, руководства, комплектования подразделений, организации службы, моральной и психологической подготовки личного состава.
Каждого солдата и командира важно вооружить информацией об особенностях воздействия боевой обстановки на человека, о предпосылках и условиях развития и сохранения психической устойчивости, готовности к бою. По-новому встает проблема самоуправления своим поведением, адаптацией к условиям службы и боя, значения индивидуальных особенностей нервной системы, организма, мотивов, побуждающих воинов к самоотверженному ведению первого для них боя.
В качестве самого общего вывода может служить уже приведенное положение одного из военных психологов 20-х годов прошлого века: "Вся система подготовки бойца в мирное время должна учитывать и опираться на знание поведения бойца в боевой обстановке.
http://maxpark.com/community/14/content/1873701
![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif){kind=small}
