scharapow_w

Политика гигантомании приводит к тому, что обычные предприятия без должных инвестиций государства банкротятся. Как следствие, села и деревни, потеряв свои единственные, градообразующие предприятия, остаются без работы. Население из них уезжает, а поля зарастают сорняками и случайным дикорастущим лесом.

Как видит ситуацию Госдума
21 февраля 2017 года на уровне комитета Государственной думы по аграрным вопросам состоялись слушания о доходности сельскохозяйственного производства. От Минсельхоза России на этот разговор никто не пришел. Участники обратили внимание на несколько важных перекосов в гос. политике. Во-первых, при повсеместно возрастающих затратах на сельскохозяйственное производство регионы России получают поддержку государства ничтожно мало и в неравных долях.
За последние годы 70% инвестиций отрасли, как оказалось, были отданы в Центральный и Приволжский федеральные округа. В свою очередь, в этих округах поддержка была сосредоточена в 10–12 регионах. И это еще не всё. Оказывается, в этих округах господдержка аккумулируется всего у нескольких товаропроизводителей. Такой подход приводит к социально-экономическому расслоению регионов и образованию депрессивных территорий. Между тем уровень поддержки в 2017 г. по отношению к предшествовавшему периоду государство сократило еще на 10 процентов.
Во-вторых, уровень зарплаты на селе вдвое меньше, а торговая наценка на хлеб вдвое выше, чем при производстве самого зерна. Причем эту наценку забирают владельцы элеваторов и крупных торговых сетей, зарегистрированных за границей, в офшорах. Интересные цифры привел председатель подкомитета по бюджетной и налоговой политике аграрного комитета Госдумы Иван Лоор. По его данным, если в 1990 г. для приобретения комбайна сельхозпроизводителю требовалось продать примерно 100 тонн зерна, то сегодня – 1000 тонн. В машинно-тракторном парке страны сегодня около 60% импортных тракторов, около половины зерноуборочных и кормоуборочных комбайнов. Растут цены на минеральные удобрения, дизельное топливо.
Директор ЗАО «Совхоз имени Ленина» Московской области Павел Грудинин отметил, что политику доходности формирует в АПК государство. В крупных державах цены на солярку на порядок меньше, а у нас правительство от регулирования этой сферы отказалось, как и от влияния на цены сельхозпродукции. При этом госорганы ни за что не отвечают. Холдинги показывают хорошие результаты, а работающие в них люди живут бедно. Это еще один перекос. П. Грудинин уверен, что госпрограмму поддержки сельского хозяйства нужно срочно менять.
К сожалению, оценка состояния сельского хозяйства в области, как мне представляется, правительством и МСХ региона завышена. У нас лучше получается производить министров, чем работать с землей в сфере АПК. Не так давно, с 1 июля 2015 г., в регионе на основе департаментов были образованы 17 министерств. И вот уже при новом врио губернатора на так называемое развитие государственного управления в 2017 г. в бюджете региона предусмотрено более 350,5 млн рублей. То есть предстоит новая реорганизация, для которой привлекаются дополнительные средства из федерального и областного источников.
Влияние Министерства сельского хозяйства на ситуацию в аграрном секторе можно оценить, на мой взгляд, как неадекватное. Если изучить документы, размещенные на сайте Минсельхоза, то можно легко убедиться, что здесь нет сельскохозяйственного паспорта региона, нет диаграмм, свидетельствующих о развитии отрасли хотя бы за 5 последних лет. Здесь отсутствует хотя бы какое-то оценочное выступление главы министерства о состоянии АПК области. Легко убедиться, что все шесть ранее разработанных региональных отраслевых программ завершены: четыре в 2015 г., а еще две – в 2016-м. Новых программ пока не рождено, хотя прошел март. Даже по анализу планов работы МСХ за последнее полугодие можно понять, что характер влияния на АПК области носит совещательно-ярмарочный характер. Хотя замечу, что с приходом в регион Игоря Васильева министерство работу несколько оживило, проводя целевые семинары.
О провалах в работе прежде всего говорят цифры статистики. В 2005 г. в области насчитывалось 632 сельхозпредприятия, которые обрабатывали 2147,4 тыс. га сельхозугодий, включая 1730,8 тыс. гектаров пашни. По состоянию на 1.01.2016 в регионе осталось 310 сельхозпредприятий с 1105,8 тыс. га сельхозугодий, включая 961,6 тыс. га пашенных земель. Если округлить эти цифры, разница в сторону уменьшения в 2 раза. В развитых цивилизованных странах оценку результатов работы в сельском хозяйстве дают по продукции, выращенной в расчете на гектар земли. А как можно оценивать работу нашего региона, если половина всех сельхозугодий вообще выпущена из оборота, а предприятия обанкрочены? По площади запущенной земли область занимает 4-е место в России.
Статистика банкротств выглядит жестоко, словно прошла война. Представьте себе, в 2007–2010 гг. обанкрочено соответственно 44, 46, 31, 19 сельхозпредприятий в год. С 2011 по 2015 г. количество загубленных соответственно 15, 20, 46, 18 за сезон. Можно ли сказать, что эти процессы сходят на нет? Ответ очевиден – нельзя.
Оправдывать эти системные процессы ростом надоев молока в расчете на одну корову – цинично и неубедительно. За уничтоженными предприятиями стоят разоренные деревни и села, так как предприятия в них были единственными. Люди, оставшись без работы, вынуждены покидать обжитые места.
Как открыть Америку,
Европу или Белоруссию
Проще всего начать с братской нам Белоруссии, которая четверть века кормит не только свой народ, но и обеспечивает продуктами нашу страну. Там в земельных вопросах руководствуются здравым смыслом, а не интересами узкого круга олигархов. Например, 11 ноября 2013 г. Совет министров республики принял постановление, согласно которому 101 предприятие республики получило прямую защиту государства. На эти предприятия не распространяется больше законодательство о банкротстве. В них есть определенная доля госкапитала, в связи с чем государство контролирует их деятельность и оказывает финансовую поддержку.
Но на 1 сентября 2016 г. 348 сельхозпредприятий, или 24% от общего количества, оказались убыточными. Из них 323 с долей госсобственности. В качестве меры досудебного оздоровления им по указу президента предоставлена рассрочка по 31 декабря 2018 г. для погашения имеющихся задолженностей. Поставлена задача сохранить предприятия вместе с трудовыми коллективами. Еще 102 предприятия будут выставлены на торги, но с той же задачей – сохранить коллективы и рабочие места. Судьбу каждого предприятия будет решать специальная комиссия, созданная на федеральном уровне из разных компетентных специалистов. Кстати, в Белоруссии существует примерно 1400 агрогородков с современной социальной инфраструктурой. В эти агрогородки государство вкладывает до 25 процентов своего бюджета.
В странах ЕС аграрная политика также более понятна и разумна, чем в России. На аграрный сектор там расходуется 39% всего бюджета Евросоюза. На 2014–2020 гг. запланировано 380 млрд евро, из которых 280 млрд предназначено на прямые выплаты фермерам, а 80 млрд – на развитие сельских территорий. Фермерами в ЕС и США считаются те, кто производит продукции на 1000 долларов в год. И все они получают госсубсидии, без исключения.
Для того чтобы крупные агрохолдинги не жировали, в Америке и ЕС существуют огра­ничения в размерах субсидий. Когда в России 22 семьи агроолигархов забирают 92% всех госсубсидий, в США, например, крупные заводы по производству мяса и молока дотации вовсе не получают. Для того чтобы ограничить аппетиты олигархов и больше направлять денег фермерам, в ЕС потолок выплат составляет 300 тыс. евро в одни руки. Интересен пример США, где при реализации предприятием продукции на сумму свыше 2,5 млн долларов субсидия отменяется вовсе. В Европе эта сумма выручки составляет 150 тыс. евро. Логика проста: крупные собственники способны работать без дотаций государства.
В Европе доля крупных хозяйств в аграрном секторе составляет всего 6,3 процента. Там преобладает семейное ведение хозяйства. Три четверти рабочей силы в сельском хозяйстве Европы – это фермеры и члены их семей. Средний размер хозяйства – 12 гектаров земли. Но в среднем по ЕС доходы в аграрном секторе ниже, чем в других отраслях, на 50%. У фермеров ЕС тоже есть льготы по кредитам. На приобретение новой сельхозтехники они могут привлекать средства под 3–4% годовых, на покупку земли – примерно под 7%. Отдельно выделяются средства на развитие сельских территорий. Дотации за гектар земли в ЕС на порядок выше наших: в Греции – 350 евро, в Италии – 362, в Нидерландах – 403, а на Мальте – 639 евро.
Для сравнения, дотации на сельское хозяйство в Казахстане – 8 процентов бюджета, на Украине – 10, в Азербайджане – 25 процентов.
Когда оцениваешь политику Белоруссии, стран Евросоюза и США в АПК и сравниваешь с нашей, то возникает мысль: наше законодательство по поддержке сельского хозяйства лежит в плоскости, где кончается разумное. Наш крестьянин, вырастив продукцию, не имеет возможности ее продать, так как вся инфраструктура советских времен уничтожена. В той же Америке с каждым производителем муниципалитет заключает договор, где фермер обязуется вырастить продукцию, а муниципалитет – купить ее по заранее оговоренной цене. Если фермер найдет вариант сбыта на более выгодных условиях, никто ему препятствовать не станет.
Я не могу принять как должную позицию невмешательства Минсельхоза при банкротстве предприятий на сельских территориях. Изучить финансовое состояние, пути выхода из кризиса, оказать, наконец, юридическую помощь – лишь малый перечень возможных мер. Ведь если собственник оказался не способен вести прибыльное производство, население территории в этом не виновато. Подыскать инвестора, как это делают в соседнем Уржумском районе, – тоже способ помощи. Но когда собственники лжеагрохолдинга «Аль Пари» с помощью серых схем губят в области 11 крупных агропредприятий, а МСХ стоит в стороне в роли простого наблюдателя, это не только непрофессионально, но и на грани должностного преступления.
Почему на сегодня только 15 муниципальных районов имеют ведущие предприятия? Почему нет планов развития АПК по каждому муниципалитету или группе районов? Во времена СССР наша область делилась на несколько экономических зон, развитие которых планировалось на годы вперед. Сегодня сельское хозяйство развито в основном на расстоянии 90–120 км от областного центра. Это своего рода продовольственный пояс Кирова. А как быть другим, окраинным районам, где земли заброшены и ждут хозяина, а население бросает свою малую родину, так как уничтожены прежние предприятия? И разве справедливо оказывается сегодня господдержка предприятиям? Крупные предприятия получают субсидии, а свои деньги держат под проценты в банках – об этом я не раз слышал от руководителей агропредприятий. Одним словом, нам снова пора открывать Америку.