![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Оригинал взят у ![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
hullam_del_ray в Дезертирство в царской армии в годы Первой мировой войны
hullam_del_ray в Дезертирство в царской армии в годы Первой мировой войныВ последнее время исследователи все чаще ставят вопрос о способности России успешно продолжать участие в Первой мировой войне накануне Февральской революции. Некоторые авторы, положительно отвечая на него, говорят, что все угрозы моральному состоянию русских войск исходили извне. Для подтверждения этого необходимы, однако, конкретные исследования, в том числе и такого явления, как дезертирство.
Накануне Первой мировой войны дезертирство в царской армии существовало и даже увеличивалось. Так, в 1911 г. за самовольные отлучки, побеги и неявку были осуждены 8 027, а в 1912 г. – 13 358 человек. После вступления России в войну проблема дезертирства стала еще более острой. В сентябре 1914 г. командующий Юго-Западным фронтом Н.И. Иванов отмечал большое количество бродящих солдат и целых групп, их распущенность, случаи мародерства. С фронта писали, что при отходе полков второй очереди солдаты разбегались по деревням целыми взводами; множество дезертиров появилось в Варшаве. Солдаты массами бежали с поездов, шедших на фронт. По оценке начальника штаба Юго-Западного фронта М.В. Алексеева, с поездов дезертировали 20% нижних чинов. Зимой 1914 г. власти были озабочены уже дезертирством с фронта.
Только Варшавским жандармско-полицейским управлением за декабрь 1914 г. – февраль 1915 г. были задержаны 3 500 дезертиров. На железных дорогах Юго-Западного фронта с 15 декабря 1914 г. по 15 января 1915 г. задержали 12 872 человек. Н.И. Иванов указывал, что большая часть задерживаемых сознательно уклонялась с пути следования к своей части, не желая нести не только боевую, но и никакую службу. Начальник штаба Ставки Н.Я. Янушкевич писал в марте 1915 г. начальнику Жандармского корпуса В.Ф. Джунковскому, что побеги с поездов нельзя остановить взысканиями с солдат или малоопытных начальников эшелонов.
Множество случаев дезертирства было отмечено во время «великого отступления» летом 1915 г., когда после тяжелых боев солдаты «разбредались», частью попадая в плен или совершая побеги домой. Начальник снабжений Юго-Западного фронта сообщал в мае 1915 г., что солдаты, отстав от своих эшелонов, самовольно занимают затем места в пассажирских вагонах, размещаются на площадках и даже на крышах. Фронтовые штабы фиксировали в донесениях массу дезертиров, скрывавшихся среди беженцев. Еще больший размах приобрело дезертирство с поездов, перевозивших маршевые роты, которые комплектовались из ратников ополчения. На Юго-Западном фронте эти побеги составляли по 500–600 человек с поезда, т.е. более половины состава. При этом не действовали никакие меры предупреждения побегов: солдаты спрыгивали с поездов на ходу, невзирая на выстрелы охраны. Как правило, беглецы находили убежище в собственных или чужих деревнях, где жили месяцами. Беглые, отсталые, бродяжничавшие солдаты толпами появлялись на железных и грунтовых дорогах и Северo-Западного фронта, внося в войска «тлетворный дух деморализации».
С осени 1915 г. дезертирство сопровождалось беспорядками, мародерством, грабежами в тылу армии, что отчасти являлось следствием широкого участия войск в реквизициях имущества и поджогах полей с урожаем во время «великого отступления». Министр внутренних дел кн. Н.Б. Щербатов в сентябре 1915 г. оказался свидетелем «невероятной распущенности» солдатской массы под Оршей. Тогда же командующий Западным фронтом сообщал о массе отсталых солдат, потерянных для армии, быстро деморализующихся, начинающих промышлять мародерством и даже бандитизмом, и требовал начать с этим борьбу «самыми быстрыми, радикальными, а в некоторых случаях и суровыми мерами». О массе самовольных отлучек нижних чинов и даже офицеров, о повсеместных беспорядках и поджогах в тылу в то же время телеграфировал начальнику снабжений Юго-Западного фронта Алексеев. Дезертирство проникло глубоко в тыл России: в декабре 1915 г. толпы бродячих солдат появились в Московском военном округе.
Глубокой осенью 1915 г. побеги солдат из эшелонов, идущих на пополнение действующей армии, еще более усилились. Зимой 1915–1916 гг. возникло новое явление: побеги с санитарных поездов легко раненых, которые либо бежали к себе в деревни, либо бродили по окрестным селениям. Весной 1916 г. только на Юго-Западном фронте задерживали около 5 тыс. дезертиров в месяц. Волна дезертирства нарастала, с осени 1916 г. она стала особенно мощной и уже не ослабевала вплоть до конца войны.
Дезертирство на разных фронтах имело различные формы. Так, на Юго-Западном и Румынском фронтах солдаты просто бежали домой, и сами ротные командиры признавали, что «умные повтикали, а дураки остались». На Западном же и особенно на Северном фронтах главным видом дезертирства было бродяжничество: солдаты под различными предлогами покидали свои части и вращались на театре боевых действий. Такая форма ухода от войны была связана с громадным масштабом позиционных работ на этих фронтах, с сильным контролем со стороны командования прифронтовой зоны и близостью столичного региона, позволявшего «раствориться» в нем. Здесь бытовали такие формы дезертирства, как самовольные отлучки, отставание от эшелонов, «командировки» за покупками, поездки без документов, или с просроченными документами, или с документами, подписанными не командиром части, или и вовсе по подложным документам, или не по направлению, указанному в документах, и т.п.
«Легальные» дезертиры, составлявшие на Северном фронте ¾ всех задержанных солдат, бродили по этапам, гражданским тюрьмам, гауптвахтам, куда они неоднократно попадали после очередной поимки. Являясь на этапы босыми и даже «голыми», они чуть ли не в первый день прибытия заново обмундировывались. Потери обмундирования достигали «ужасающих размеров», так как солдаты часто продавали его гражданскому населению. Крестьяне некоторых деревень в прифронтовых губерниях были сплошь одеты в военную форму, что в свою очередь затрудняло поиск среди них дезертиров. Бродячие солдаты часто устраивались на работы в прифронтовых городах, жили в притонах с сожительницами или с проститутками, занимались кражами, грабежами, подделкой документов для других дезертиров, сбытом обмундирования, просили милостыню. В тылу фронта появились авантюристы из числа дезертиров, выдававшие себя за офицеров, агентов снабжения продуктами и т.п. Дезертиры легко включались в беспорядки на этапах и распределительных пунктах (например, в Гомеле и Кременчуге осенью 1916 г.). Повсеместными были оскорбления дезертирами полицейских и жандармов на железной дороге, вплоть до драк и выбрасывания их из поездов. Шайки дезертиров появились даже в Астрахани.
Именно солдаты-бродяги из действующей армии, а не солдаты Петроградского гарнизона, как иногда пишут в литературе, ежедневно заполняли улицы столицы, что так часто бросалось в глаза современникам. Нередко из-за бродяг-солдат в Петрограде вспыхивали мелкие стычки, даже целые побоища с полицией, где толпа, как правило, вставала на сторону солдат. Будущие февральские битвы солдат и горожан с полицией таким образом апробировались на столичных улицах и особенно участились накануне революции.
Сколько же всего было дезертиров в царской армии в годы Первой мировой войны? Согласно данным Ставки, до весны 1917 г. их насчитывалось 195 тыс.41 В историографии количество дезертиров иногда оценивают в 1.5–2 млн. При этом историки-эмигранты склонны занижать данные, доказывая, что дезертирство получило широкое распространение вследствие революции.
По всей вероятности, те цифры, которыми располагала Ставка, рассчитывались из числа задержанных при побеге с фронта в тыл. Так, на Северном фронте, согласно данным контрольных участков Двинского и Петроградского военных округов, с ноября 1915 г. по февраль 1917 г. были задержаны 56 176 человек. На Западном фронте, по данным Ставки, до марта 1917 г. задержали 13 648, на Румынском фронте – 67 845 человек. На Юго-Западном фронте, по сведениям, поступавшим от начальников военно-полицейских команд, местных губернаторов и начальников военных округов, к марту 1917 г. насчитывалось 64 582 задержанных дезертиров. К ним следует прибавить арестованных жандармами на железных дорогах внутри России (в 1915 г. – 148 803, а в 1916 г. –74 753 человека). Таким образом, только по официальным данным военных и жандармских учреждений на фронте и в тылу были задержаны около 420 тыс. человек, что на порядок превышает количество дезертиров в германской (35–45 тыс.) и британской (35 тыс.) армиях.
Менее всего сведений о количестве дезертиров, осевших во внутренних губерниях России. По сведениям гражданских властей, на каждую деревню приходилось по одному, иногда по два и редко три найденных дезертира, т.е всего около 300 тыс. человек. В целом же по стране с конца 1914 г. до марта 1917 г. задерживалось и проживало по месту жительства около 800 тыс. дезертиров. Общие же цифры дезертиров зависят стороны рассматривающей вопрос. Сторонники царизма ака Головин считают в меньшую сторону, сторонники советской интерпретации завышают. Все авторы при этом ссылаются на сведения от бывшего председателя Государственной думы М.В. Родзянко, согласно которым до Февраля 1917 года насчитывалось 1,5 миллиона дезертиров.
Источники:
Асташов А.Б. - Война, плен и дезертирство в XX веке
Головин Н.Н. - Россия в Первой мировой войне.
Днепровский А. - Записки дезертира
Миронов Б.Н. - Социальная история России периода империи
Нарский И.В. - Фронтовой опыт русских солдат в «германской» войне до 1917
Россия в мировой войне 1914–1918 года (в цифрах)
Накануне Первой мировой войны дезертирство в царской армии существовало и даже увеличивалось. Так, в 1911 г. за самовольные отлучки, побеги и неявку были осуждены 8 027, а в 1912 г. – 13 358 человек. После вступления России в войну проблема дезертирства стала еще более острой. В сентябре 1914 г. командующий Юго-Западным фронтом Н.И. Иванов отмечал большое количество бродящих солдат и целых групп, их распущенность, случаи мародерства. С фронта писали, что при отходе полков второй очереди солдаты разбегались по деревням целыми взводами; множество дезертиров появилось в Варшаве. Солдаты массами бежали с поездов, шедших на фронт. По оценке начальника штаба Юго-Западного фронта М.В. Алексеева, с поездов дезертировали 20% нижних чинов. Зимой 1914 г. власти были озабочены уже дезертирством с фронта.
Только Варшавским жандармско-полицейским управлением за декабрь 1914 г. – февраль 1915 г. были задержаны 3 500 дезертиров. На железных дорогах Юго-Западного фронта с 15 декабря 1914 г. по 15 января 1915 г. задержали 12 872 человек. Н.И. Иванов указывал, что большая часть задерживаемых сознательно уклонялась с пути следования к своей части, не желая нести не только боевую, но и никакую службу. Начальник штаба Ставки Н.Я. Янушкевич писал в марте 1915 г. начальнику Жандармского корпуса В.Ф. Джунковскому, что побеги с поездов нельзя остановить взысканиями с солдат или малоопытных начальников эшелонов.
Множество случаев дезертирства было отмечено во время «великого отступления» летом 1915 г., когда после тяжелых боев солдаты «разбредались», частью попадая в плен или совершая побеги домой. Начальник снабжений Юго-Западного фронта сообщал в мае 1915 г., что солдаты, отстав от своих эшелонов, самовольно занимают затем места в пассажирских вагонах, размещаются на площадках и даже на крышах. Фронтовые штабы фиксировали в донесениях массу дезертиров, скрывавшихся среди беженцев. Еще больший размах приобрело дезертирство с поездов, перевозивших маршевые роты, которые комплектовались из ратников ополчения. На Юго-Западном фронте эти побеги составляли по 500–600 человек с поезда, т.е. более половины состава. При этом не действовали никакие меры предупреждения побегов: солдаты спрыгивали с поездов на ходу, невзирая на выстрелы охраны. Как правило, беглецы находили убежище в собственных или чужих деревнях, где жили месяцами. Беглые, отсталые, бродяжничавшие солдаты толпами появлялись на железных и грунтовых дорогах и Северo-Западного фронта, внося в войска «тлетворный дух деморализации».
С осени 1915 г. дезертирство сопровождалось беспорядками, мародерством, грабежами в тылу армии, что отчасти являлось следствием широкого участия войск в реквизициях имущества и поджогах полей с урожаем во время «великого отступления». Министр внутренних дел кн. Н.Б. Щербатов в сентябре 1915 г. оказался свидетелем «невероятной распущенности» солдатской массы под Оршей. Тогда же командующий Западным фронтом сообщал о массе отсталых солдат, потерянных для армии, быстро деморализующихся, начинающих промышлять мародерством и даже бандитизмом, и требовал начать с этим борьбу «самыми быстрыми, радикальными, а в некоторых случаях и суровыми мерами». О массе самовольных отлучек нижних чинов и даже офицеров, о повсеместных беспорядках и поджогах в тылу в то же время телеграфировал начальнику снабжений Юго-Западного фронта Алексеев. Дезертирство проникло глубоко в тыл России: в декабре 1915 г. толпы бродячих солдат появились в Московском военном округе.
Глубокой осенью 1915 г. побеги солдат из эшелонов, идущих на пополнение действующей армии, еще более усилились. Зимой 1915–1916 гг. возникло новое явление: побеги с санитарных поездов легко раненых, которые либо бежали к себе в деревни, либо бродили по окрестным селениям. Весной 1916 г. только на Юго-Западном фронте задерживали около 5 тыс. дезертиров в месяц. Волна дезертирства нарастала, с осени 1916 г. она стала особенно мощной и уже не ослабевала вплоть до конца войны.
Дезертирство на разных фронтах имело различные формы. Так, на Юго-Западном и Румынском фронтах солдаты просто бежали домой, и сами ротные командиры признавали, что «умные повтикали, а дураки остались». На Западном же и особенно на Северном фронтах главным видом дезертирства было бродяжничество: солдаты под различными предлогами покидали свои части и вращались на театре боевых действий. Такая форма ухода от войны была связана с громадным масштабом позиционных работ на этих фронтах, с сильным контролем со стороны командования прифронтовой зоны и близостью столичного региона, позволявшего «раствориться» в нем. Здесь бытовали такие формы дезертирства, как самовольные отлучки, отставание от эшелонов, «командировки» за покупками, поездки без документов, или с просроченными документами, или с документами, подписанными не командиром части, или и вовсе по подложным документам, или не по направлению, указанному в документах, и т.п.
«Легальные» дезертиры, составлявшие на Северном фронте ¾ всех задержанных солдат, бродили по этапам, гражданским тюрьмам, гауптвахтам, куда они неоднократно попадали после очередной поимки. Являясь на этапы босыми и даже «голыми», они чуть ли не в первый день прибытия заново обмундировывались. Потери обмундирования достигали «ужасающих размеров», так как солдаты часто продавали его гражданскому населению. Крестьяне некоторых деревень в прифронтовых губерниях были сплошь одеты в военную форму, что в свою очередь затрудняло поиск среди них дезертиров. Бродячие солдаты часто устраивались на работы в прифронтовых городах, жили в притонах с сожительницами или с проститутками, занимались кражами, грабежами, подделкой документов для других дезертиров, сбытом обмундирования, просили милостыню. В тылу фронта появились авантюристы из числа дезертиров, выдававшие себя за офицеров, агентов снабжения продуктами и т.п. Дезертиры легко включались в беспорядки на этапах и распределительных пунктах (например, в Гомеле и Кременчуге осенью 1916 г.). Повсеместными были оскорбления дезертирами полицейских и жандармов на железной дороге, вплоть до драк и выбрасывания их из поездов. Шайки дезертиров появились даже в Астрахани.
Именно солдаты-бродяги из действующей армии, а не солдаты Петроградского гарнизона, как иногда пишут в литературе, ежедневно заполняли улицы столицы, что так часто бросалось в глаза современникам. Нередко из-за бродяг-солдат в Петрограде вспыхивали мелкие стычки, даже целые побоища с полицией, где толпа, как правило, вставала на сторону солдат. Будущие февральские битвы солдат и горожан с полицией таким образом апробировались на столичных улицах и особенно участились накануне революции.
Сколько же всего было дезертиров в царской армии в годы Первой мировой войны? Согласно данным Ставки, до весны 1917 г. их насчитывалось 195 тыс.41 В историографии количество дезертиров иногда оценивают в 1.5–2 млн. При этом историки-эмигранты склонны занижать данные, доказывая, что дезертирство получило широкое распространение вследствие революции.
По всей вероятности, те цифры, которыми располагала Ставка, рассчитывались из числа задержанных при побеге с фронта в тыл. Так, на Северном фронте, согласно данным контрольных участков Двинского и Петроградского военных округов, с ноября 1915 г. по февраль 1917 г. были задержаны 56 176 человек. На Западном фронте, по данным Ставки, до марта 1917 г. задержали 13 648, на Румынском фронте – 67 845 человек. На Юго-Западном фронте, по сведениям, поступавшим от начальников военно-полицейских команд, местных губернаторов и начальников военных округов, к марту 1917 г. насчитывалось 64 582 задержанных дезертиров. К ним следует прибавить арестованных жандармами на железных дорогах внутри России (в 1915 г. – 148 803, а в 1916 г. –74 753 человека). Таким образом, только по официальным данным военных и жандармских учреждений на фронте и в тылу были задержаны около 420 тыс. человек, что на порядок превышает количество дезертиров в германской (35–45 тыс.) и британской (35 тыс.) армиях.
Менее всего сведений о количестве дезертиров, осевших во внутренних губерниях России. По сведениям гражданских властей, на каждую деревню приходилось по одному, иногда по два и редко три найденных дезертира, т.е всего около 300 тыс. человек. В целом же по стране с конца 1914 г. до марта 1917 г. задерживалось и проживало по месту жительства около 800 тыс. дезертиров. Общие же цифры дезертиров зависят стороны рассматривающей вопрос. Сторонники царизма ака Головин считают в меньшую сторону, сторонники советской интерпретации завышают. Все авторы при этом ссылаются на сведения от бывшего председателя Государственной думы М.В. Родзянко, согласно которым до Февраля 1917 года насчитывалось 1,5 миллиона дезертиров.
Источники:
Асташов А.Б. - Война, плен и дезертирство в XX веке
Головин Н.Н. - Россия в Первой мировой войне.
Днепровский А. - Записки дезертира
Миронов Б.Н. - Социальная история России периода империи
Нарский И.В. - Фронтовой опыт русских солдат в «германской» войне до 1917
Россия в мировой войне 1914–1918 года (в цифрах)
Этот косплей дорого обошелся русским ратным людям и оставшимся верными России жителям Украины. Раскрыта социальная база мятежа Выговского, его цели (через корреспонденцию гетмана) и методы войны с русскими (время от времени каяться, идти с повинной, чтобы потом снова взяться за свое). Полагаю, что только конотопская катастрофа, в которой погибли личные друзья царя и цвет московской молодой аристократии (в те времена было принято, чтобы дети топ-менеджеров госкорпораций, министров и членов администрации 
